Хабаровск-Лесозаводск: в поисках автомобильных раритетов

Давно известно, что осень – лучшая пора для всякого рода поездок и путешествий. Решив проверить старую истину, мы с Геннадием Богдановым заправив полный бак его старенькой «Короллы» бензином АИ-95, отправились в путь. Цель – «Музей авто-мотостарины под открытым небом» города с мужественным, хвойно-пилорамным названием Лесозаводск.

Заправлены в планшеты космические карты,
И штурман уточняет в последний раз маршрут.
Давайте-ка, ребята, закурим перед стартом,
У нас ещё в запасе четырнадцать минут…


Песня, зазвучавшая в магнитоле на волне радиостанции «Ретро-FM» пришлась весьма кстати. Правда, мчаться нам предстояло не по бескрайним просторам вселенной, а по разбитой и вечно ремонтируемой трассе М-60 с её многочисленными изгибами и крутыми поворотами.
Хехцир проехали довольно быстро. Машина шла плавно и уверенно. За окном проносились живописные пейзажи, состоящие из деревянных домиков разной степени ухоженности, колодцев, тракторов и придорожных кафе для дальнобойщиков. Памятуя об автомобильной составляющей поездки, старались брать в объективы фотоаппаратов по возможности все раритетные автомобили, встречавшиеся на нашем пути. В большинстве случаев историческая техника представляла собой грустное зрелище. На сленге любителей древностей, такая техника называется «призрачной». Что здесь поделать? Годы не жалеют никого и ничего… Хуже, когда печальную миссию времени берут на себя сами люди, варварски уничтожая то, что является нашей гордостью и славой. Например, трактор СХТЗ-15/30 стоящий на постаменте у Краеведческого музея города Бикин. Так по рассказам одного моего знакомого, ещё несколько лет назад памятник трактору-труженику находился в прекрасном состоянии, рядом с ним фотографировались молодожёны, гости города. Все детали и агрегаты трактора были родными. Были до того, пока местные тунеядцы, не задумали совершить преступление. На бутылку гидролизного спирта денег явно не хватало, а выпить хотелось всем. «Главарь» предложил «обшарить окрестности» на предмет поиска цветмета. Сдав несколько килограмм на пункт приёмки, можно получить желанные червонцы. Кому-то пришла мысль поживиться металлом с памятника. Сказано – сделано.
Утром горожане увидели любимую достопримечательность в ужасающем виде: радиатор, капот, сиденье, руль отсутствовали. Цветы, посаженные работниками музея вокруг постамента, были затоптаны. Денег на восстановление трактора у маленького музея не было. Прошло немного времени, и печальная участь настигла двигатель. Само собой, памятник не должен находиться в таком виде. Запчасти на СХТЗ тех лет сейчас не найти днём с огнём. Пришлось укомплектовывать трактор тем, что было под рукой, а именно, деталями и агрегатами от отслужившей своё фронтовой трёхтонки ЗИС-5.

А дорога бежала дальше… Над сопками нависла густая дымовая завеса. Горят леса… Горит уникальная дальневосточная флора, исчезает редкая фауна. И опять встаёт на пути человеческий фактор. Более чем в 90% случаев, в гибели лесных угодий виновен человек.
На горизонте показался Лучегорск. Богданов заговорчески улыбнулся и попросил достать из кофра наши плёночные «Минолты».

- Сейчас такой раритет увидишь, закачаешься – Геннадий прибавил скорости и вот по левую сторону трассы начали вырисовываться очертания заведения с красноречивым и до боли родным названием «Закусочная», а рядом с заведением стояла чёрная, уже успевшая покрыться коррозией легендарная «Эмка». Свернув на обочину, мы аккуратно припарковались вблизи раритета и, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, приступили к детальной съёмке автомобиля-легенды. Зная нравы местных охотников за металлом, хозяин закусочной не просто поставил «Эмку» на две бетонные плиты, но и пришвартовал автомобиль к оным с помощью четырёх обрезков якорных цепей. Навечно. Сквозь щели самодельной облицовки радиатора, двигатель не проглядывался… Окна были заварены железом. Кто-то пытался железо оторвать, но видимо, потерпел фиаско.

Оторвал, да не полностью. Состояние кузова было оценено нами как хорошее. К сожалению, заведение было закрыто, и поговорить с хозяином «Эмки» нам не удалось. Найти ГАЗ-М1 в таком состоянии, пусть даже без двигателя – большая удача. Только использовать исторический автомобиль в качестве рекламы закусочной - это тот же самый вандализм. Ещё несколько лет и прекрасно сохранившийся кузов может превратится в труху.

Однако чувство голода стало давать о себе знать всё настойчивей. Выехав из Лучегорска, мы, не мудрствуя лукаво, сделали остановку у обочины и, расстелив на капоте «Короллы» большое махровое полотенце, занялись приготовлением ужина После ужина традиционный перекур и обсуждение планов на завтрашний день.

Автомобильные «призраки» до Лесозаводска нам больше не попадались и мы с удовольствием фотографировали богатую приморскую природу. Являясь патриотами Хабаровского края, мы всё же не могли пройти мимо очевидного факта: природа в Приморье богаче нашей, значит, не смотря на лесные пожары, с экологией у приморских друзей дела обстоят намного лучше. Такого буйства красок я не видел уже давно. Желтый, золотой, зелёный, нежно салатовый, пурпурный, алый… Всё это колышется, переливается под слабыми лучами заходящего солнца. Только успевай щёлкать затвором фотоаппарата. Ещё пара недель и вся эта красота исчезнет. Лес обнажится, и унылая картина увядания природы будет сопровождать всех путешествующих по трассе М-60. Осень…
А далее предзимье…
Вспомнились строки моего учителя, дальневосточного поэта Геннадия Ивановича Козлова трагически ушедшего из жизни несколько лет назад.

Листья унылыми стаями
Кружат над ликом земли.
Дни золотые растаяли,
Словно вдали журавли.
Радость печалью окупится,
Думы весь день о былом…
Осень – промокшая курица,
Тихо шуршит под окном.

В Лесозаводск въехали уже затемно. Маленький приморский городок укутал нас в одеяло огней: магазинов, малоэтажных домов, одиноких фонарей. На душе стало тепло и спокойно. Нас здесь ждут и нам здесь рады. Зашли в гастроном. Торт «Наполеон» местного производства и бутылочка «Каберне» обещали скрасить тёплый лесозаводский вечер и часть ночи.
Остановились у местного любителя изящной словесности Александра Стогнея – очень доброго, гостеприимного человека и заправского охотника. Его супруга Зоя приготовила уставшим с дороги гостям прекрасный ужин. Всё было по-домашнему просто и искренно. Даже с охотничьими собаками Александра, сеттерами Джеком и Лаймой я подружился в считанные минуты. Джек – пёс опытный и знает своё охотничье ремесло от и до, а вот малышку Лайму надо ещё всему учить. Александр намекнул, что завтра вечером, если позволит капризная приморская погода, пойдем стрелять уток. Расположившись на просторной кровати у печки, я и заснул, предвкушая ожидающие нас с Геннадием приключения.

Утро началось оригинально. Выйдя во двор, я увидел картину, заставившую меня позабыть то, зачем шёл и, не теряя драгоценных секунд, вернуться в дом за фотоаппаратом. Богданов, умывшийся и посвежевший, читал утреннее правило. Приосанившийся Джек сидел в метре от Геннадия, на конуре и преданно глядя ему в глаза тихо поскуливал в такт, словам молитвы, периодически пытаясь подавать лапу.

После обильного завтрака мы завели «Короллу» и не спеша, поехали в автомузей. Настроение было замечательное. Ещё бы, нас грела надежда увидеть редкие экземпляры автомобилей, посидеть за баранкой «Опель-Капитана» или легкового «ЗИСа». Но мечтам сбыться, увы, было не суждено. То, что увидели мы, скорее походило на филиал автосвалки, нежели на музей. У парадного входа заброшенного административного здания 70-х годов постройки стояли три машины: мотоколяска СЗД, ЗАЗ-968, прозванный в народе «ушастым» за специфическую форму воздухозаборников, и ГАЗ-67Б в изуродованном горе-умельцем виде. Автомобили, а точнее то, что от них осталось, имели довольно выразительную внешность. Руины всегда притягивают романтиков наподобие нас. Стивен Кинг написал знаменитую «Кристину» именно после посещения мест подобных такому вот «музею». Кстати, в этом году, знаменитый фильм «Кристина» отметил 2-летний юбилей. Помните, как «Плимут-Фьюри» разъезжал по штатовским улочкам и переулкам, периодически убивая прохожих? Популярные в 80-е сюжеты Кинга возвращаются в день сегодняшний. Вот и мы с ужасом представили, как тёмной лесозаводской ночью, ржавый ГАЗ-67Б с зажженными фарами выезжает с территории «музея» и начинает свою чёрную охоту на припозднившихся горожан, мстя, таким образом, за свою искалеченную внешность и загубленную автомобильную жизнь.
Таблички, прикреплённые скотчем на лобовые стёкла автомобилей выглядели издевательством не только над машинами, но и над редкими посетители исторической «экспозиции».

«Уважаемые господа, экспонаты руками не трогать» - гласили надписи на табличках. «Хорошо, что ещё не берут по пятьсот рублей за съёмку» - пробурчал Геннадий, заряжая фотоаппарат. «Кто их вообще трогать собирается, экспонаты эти? На них даже дышать опасно, развалиться могут от дыхания человеческого» - Богданов был явно не в настроении.
К слову сказать, на небольшом расстоянии от автомобилей, стояли советские мотоциклы 50-х – 80-х годов выпуска, техническое состояние которых вмещало в себя одно ёмкое слово «металлолом». Хозяин «музея-свалки» всё же вышел к нам, но, очевидно поняв, что мы ничего не покупаем, и уж тем более не продаём, спешно ретировался. Фотоотчет получился классическим. Пожалели, что не взяли с собой видеокамеру.
Ближе к вечеру, когда автомобильные страсти немного поутихли, наш дружный мужской коллектив погрузился в «Короллу» и отправился в район деревни Тараща на утиную охоту. Конечно же, мы не забыли и о собаках. Джек то и дело высовывался в окно, любуясь местными красотами. Лайма заметно нервничала. До этого момента она ещё ни с кем не работала в паре. За окном проносились всё те же деревенские пейзажи. Пасущиеся козы, стайки гусей, то и дело выходили на дорогу, создавая аварийно-опасные ситуации. Почти в каждой деревне мы видели памятники солдатам, погибшим в годы Великой Отечественной Войны. Прискорбно, что местная администрация с большой неохотой занимается их сохранением. Возможно, причина кроется в отсутствии денежных средств, а может в простом нежелании потрудиться на ниве памяти и уважения к тем, кому мы все обязаны жизнью.
Жаркий диспут о прошлом, настоящем и будущем мы прервали на въезде в Таращу.
Машину решили оставить в деревне. За сохранность транспорта не переживали, Александр Стогней в Тараще личность известная. Охота - та, что «пуще неволи» прошла удачно. Места искали долго. Стаи диких уток то и дело взмывали в небо в нескольких метрах от нас. Раскатисто гремели ружейные выстрелы! Вышли на обмелевший берег Уссури… Привал. Джек устроил свою охоту. В данном случае на енота. Но, енот оказался проворней, скрывшись от опытного сеттера в зарослях кукурузы. Лайма, испугавшись очередного выстрела, убежала к машине Богданова и дожидалась нас рядом с ней.
Утро бескомпромиссно расставила всё на свои места. Наступил час отъезда. Репортаж был уже практически написан, но он был пока только в голове и частично в журналистском блокноте. Деньги заканчивались… Грустно… Заправив «Короллу» хорошим приморским бензином, мы с чувством выполненного долга устремились в обратный путь. Вечером того же дня мы благополучно въехали в Хабаровск.

Алексей Карлин

 

Подробнее ...

«Вся жизнь моя в полуподвале…» (интервью с Геннадием Богдановым)

Приятно встречаться с творческими людьми, особенно с теми, чьи имена давно и прочно вписаны в историю города. В этот вечер моим собеседником был дальневосточный поэт, художник Геннадий Валентинович Богданов, член Союза российских писателей, автор нескольких поэтических сборников , заместителем главного редактора Дальневосточного регионального издания «Литературный меридиан».
Встретились мы в его творческой мастерской. Полуподвальное помещение типичной «хрущёвки», верстак, стол, стулья, картины на стенах, и как в старых русских избах красный угол и с иконами и лампадкой – вот обстановка небольшой уютной комнатушки где проходит творческая работа дальневосточного мастера.

А.К. Геннадий Валентинович, всё имеет своё начало. Как Вы подошли к поэзии?
Г.Б. Начну с того, что поэзию я вообще не любил. Конечно же, как многие писал по юности стихи девушками, стихи об армии. Но это всё было очень не серьёзно. Я считал поэзию каким-то легкомысленным жанром, не то, что допустим, проза. И считал я так довольно долго, до 34 лет. В 1982 году произошёл «прорыв». Я стал писать и очень помногу. В итоге набралась солидная папка. Я долго ходил с ней по редакциям, всё без толку. Мои стихи и не понимали и не принимали. Я уже было отчаялся. Но, один добрый человек посоветовал, не тратить зря времени, а обратится к Николаю Тихоновичу Кабушкину, который вёл тогда литературное объединение, на ул. Комсомольская, дом 80. Я обратился, о чём не сожалею до сих пор. В любом случае должна быть какая-то общность людей, школа, если хотите. Но нужна и свобода. А нас, тогда как учили? Учили что наше всё это Пётр Комаров, Павел Халов и Виктор Александровский. Это конечно смешно. Всё это, правда, продержалось не долго. Подул ветер перемен, деды, спавшие на собраниях, потихоньку ушли и появились Миша Петросов, Саша Дудкин, Люба Рунова, Паша Троицкий и другие интересные люди. Пришло много ярких и самобытных людей, принеся с собой надежду, что наша Дальневосточная литература может действительно талантливо и громко заявить о себе, а не писать скучный госзаказ, который как правило, мало кто читал.

Хотя, что греха таить, в те времена те же самые «деды» давали нам и хорошо подзаработать на выступлениях. Было такое Дальневосточное бюро пропаганды художественной литературы Союза писателей РСФСР. Нам давали путёвки, выбирался актив, допустим, Саша Дудкин, Марина Савченко и Ваш покорный слуга, мы брали с собой ещё два три начинающих автора и ехали на выступление.

А.К. А где выступали, как правило? Я слышал, что вы выступали и в исправительных учреждениях в частности.
Г.Б. Выступали и не раз. Но, атмосфера там, сами понимаете, какая. Очень тяжело шли выступления. Всегда бросалась в глаза общая неухоженность тех же самых столовых. Зачастую в них и проходили наши «концерты». Это говорит об отношении к людям. Ни к нам, а к тем к кому мы приезжали.
А.К. Но не только же в тюрьмах вы выступали?
Г.Б. Конечно же нет. Выступали на фабриках, в домах отдыха, профилакториях, пионерских лагерях. Вообще везде, где только можно было. Платили нам так. Члену Союза писателей 23 рубля, а рядовым по 7,50. Но даже эти 7,50 не просто казались, а действительно были солидной прибавкой к нашей не очень богатой жизни.
А.К. Геннадий Валентинович, я знаю Вас ещё и как отличного пародиста. С литературными пародиями выступали?
Г.Б. Выступал. И один раз такое выступление окончательно закрыло для меня такого рода поездки. Выступление затянулось. Организатор, мягко говоря, нервничал. А тут из зала попросили прочитать какую-нибудь пародию. Я прочитал пародию на стихотворение Ларисы Васильевой «Ненавистнику женской свободы». Ну и так получил «по шапке», что сцены всевозможных домов культуры и так далее, закрылись для меня если не навсегда, то, надолго.
А.К. А что за пародия, Геннадий Валентинович?
Г.Б. Ну, вот смотрите:
«Хоть сгони нас в единое стадо,
Хоть рассыпь, ненавистно любя.
Но о нас даже думать не надо –
Бедный мальчик, мне жалко тебя»
Л. Васильева

Стадной особи в небо дорога.
Пусть летит. Разговор не о том.
Прокричать мне хотелось с порога
Как владеет она мужиком.
Тайна ночи – загадка вселенной.
И в космический век решено.
Волю – чувствам, свободу – изменам –
Животворное помни зерно!
Здесь превыше закон разнотравья –
(Зажимайте ладонями крик).
На земле изменить я не в праве
Поэтический женский язык.

Вот такая безобидная довольно-таки пародия. До сих пор не могу понять, чего тогда на меня взъелись?
А.К. Но, мечты должны сбываться. Сбылось, задуманное?
Г.Б. Да куда там? Страна катилась в пропасть, литература обесценивалась. Николаю Тихоновичу перестали платить за ЛитО. Переезд отделения Союза писателей на переулок капитана Дьяченко 7А обозначил приход нахальных 90-х. Редко когда собрания проходили без пьяной молодежи, которая свободно расхаживала по залу, шумела. Случались конфликты. Я пытался бороться с этим явлением, но бесполезно. Мало того, меня ещё и ругали за эту борьбу. Дескать, сейчас демократия, запрещать нельзя ничего. Хотят пить, пусть пьют! Я отпустил вожжи. Через какое-то время опять вызывают. Дескать, я поощряю пьянство, бардак развёл полнейший. Жуть просто!
Было и просто откровенное хамство. Пришёл к нам читать лекцию о русском языке доктор филологических наук, профессор Мехтиев Вургун Георгиевич, азербайджанец знающий русский язык намного лучше некоторых русских, особенно бьющих себя в грудь при этом. В его адрес тут же посыпались насмешки, оскорбления. По сути его выгнали. Он обиделся, ушел и к моему глубочайшему сожалению, больше на ЛитО не приходил. Через какое-то время и мне указали на дверь с формулировкой: «Возглавлять литобъединение может только член Союза писателей», кем я на тот момент не являлся. Вот такая демократия была в 90-е. Но в это же время, случилось то, что стало важнейшим для меня, определяющим моментом в жизни. Я пришёл к Богу. Пришёл в 49 лет. Но, подготовка к этому событию шла всю жизнь.
А.К. С самого детства?
Г.Б. Получается, что так. Мне года четыре было, попал я в больницу и мою маму нянечка спросила как-то: «А Ваш сын, что верует»? И рассказала как я бывало стоял у окошка и глядя в сад простил Бога, чтобы выздороветь поскорее. Я эти моменты очень хорошо запомнил. И в последующей жизни не раз ощущал Его заботу обо мне. Конечно не обошло моё поколение, а соответственно и меня самого, увлечение гороскопами, эзотерикой и прочей чепухой. Сейчас смешно об этом вспоминать. Мне один мой товарищ помог тогда устроиться в нашу епархию РПЦ водителем. Начал возить архиепископа Марка, и вот до сих пор в седле. Любовь к автомобилям у меня тоже с малых лет. До сих пор с душевной теплотой вспоминаю красавицу «Победу» на которой ездил отец и я учился водить.
Тут Геннадий Валентинович предложил чай и нам уже было пора закругляться. Удивительный он человек. Поэт, автомобилист, художник, резчик по дереву. И чтобы ни делал Геннадий Валентинович, он делает это профессионально. В завершении статьи хотелось бы предложить читателю три стихотворения автора из разных сборников.

Алексей Карлин специально для «ЛЮДИ-ДВ»

***
Вся жизнь моя в полуподвале.
Я родом из окрестных мест,
Где мне такое преподали:
«Не выдаст Бог, свинья не съест».

Но поиск истины печален...
Преподавателей кляня,
Я чувствовал, что за плечами
Должны быть крылья у меня.

***

Мне снилось море, ты и я

И шум классический прибоя,

И солнечная чешуя

Струилась сквозь иголки хвои.

Лениво плыли облака

И бархатистое сиянье

Напоминало нам слегка

О часе с морем расставанья.

И было так тепло душе,

Так радостно и так спокойно,

Как будто мы не здесь уже

И встретил нас Господь достойно.

 

2000 ГОД

 

Год двухтысячный. Мрачно и пусто,

Словно душу зажали в тиски.

Здесь в быту умирает искусство

И в карманах живут сквозняки.

 

Я не зол на февральскую смуту –

Горечь боли испита до дна.

Неизменным ночным атрибутом

В мутном небе маячит луна.

 

Город горд, как обычно, и весел –

Он живёт по законам своим.

И от этой безудержной спеси

Заслонился крылом Серафим.

 

Подробнее ...