Если вас попросят перечислить феномены, которые определили облик 60-х годов прошлого столетия в западном мире, вы вспомните, навскидку, расцвет рок-н-ролла, шпионские эпопеи, сексуальную и психоделическую “революции” и конечно же рождение молодежной контр-культуры. Однако к самому концу этого бурного десятилетия все компоненты коктейля были смешаны в сбалансированной пропорции, став знаменитыми событиями 1968 года во Франции, известных как “Красный май”. Эти события стали первыми днями современного человечества в его полном смысле, разрушив старые обещания модернизма, царившего в головах интеллектуалов эпохи, предложив вместо них ворох сомнений, не разрешенных и по сей день.
Для того, чтобы понять, чем были эти майские дни, нужно обратиться к предшествующим событиям — к концу Второй мировой Франция, оккупированная нацистами, была разделена надвое — ее официальное лицо, так называемый “Режим Виши”, возглавляемый Анри Петеном, было полностью подчинено властями Третьего Рейха, однако на юге страны и в колониях большой вес имело движение “Сражающаяся Франция”, которым руководил генерал Шарль де Голль. Это движение занималось акциями саботажа против действующей оккупационной власти, агитацией за освобождение страны и продолжения борьбы с Германией на стороне блока Союзников. Когда же мировая война закончилась, де Голль возглавил Францию в качестве председателя послевоенного правительства, однако в скором времени он лишился этого поста, для того, чтобы вернуться к власти уже в конце 50-х годов. Эпоху, между окончанием Второй мировой и до начала правления де Голля называют Четвертой французской республикой, а именно с его конституционной реформой возникла республика Пятая — современное французское государство.
Сам де Голль был политиком своеобразным — с одной стороны он сумел оставить для своей страны большую степень независимости от политики США в Европе, вполне разумно и взвешенно руководил Францией, сумев сохранить высокий экономический уровень в стране. С другой стороны, на его время выпала большая популярность левых политических сил, война за независимость в Алжире (бывшем колонией Франции). Все это медленно подтачивало заслуженный в годы войны авторитет политика, но страшнее всего, что старый военный начал проявлять некоторые авторитарные замашки, чего свободолюбивые французы терпеть не могли. Кризисные явления в политике и экономике очень здорово сплелись с идеологическим карнавалом, которым особенно сильно “заболело” (не в плохом смысле) тамошнее общество. Однако ни протесты против войны во Вьетнаме, которые бушевали в США, ни кровавые восстания в странах социалистического блока не были похожи на то, что ждало Францию. В этом была уникальность ситуации, запомнившаяся современникам и несколько потускневшая сейчас.
Как ни странно, с экономической точки зрения “бомбой” стал удивительный рост благосостояния французов — оно было на тот момент одним из самых высоких в мире, и население привыкло к невиданному доселе уровню потребления. Однако в 1967 тенденция пошла на относительное понижение, и рабочий класс вместе с незащищенными слоями населения встал на штыки. Этому также способствовала политическая и профсоюзная культура западной Европы во второй половине века, трепетно относящаяся к социальным правам. Однако первыми боевыми действиями красного мая стали бунты студенчества, этой романтической общности молодых людей, еще не пресыщенными мещанскими благами взрослой жизни, но полная самых различных, удивительных подчас идей.
2 мая 1968 года в университетском Латинском квартале Парижа вспыхнуло восстание университета Париж Х — Нантер, требовавшее восстановить факультет социологии, закрытый недавно по причине политических протестов, созревших в среде местного студенчества. Уже скоро к нему присоединились учащиеся именитой Сорбонны, и тогда эту странную историю уже было не предотвратить. Здесь стоит подметить, что идеологией студенчества была фантастическая смесь различных левых идеологий, объединенных стремлением к широкой свободе и социальной справедливости. Ее компонентами стали различные школы марксистской и анархистской мысли, не совпадающими с “мейнстримовым” коммунизмом Советского Союза и его братских стран. Всем этим идеям было дано название “гошизм”, от слова “gauche”, означавшее простое “левак. В себе они сочетали элементы западного маоизма, вдохновленного низовой инициативой масс во время “Культурной революции”, анархо-синдикализма, завоевавшего популярность еще в годы Гражданской войны в Испании, троцкизма, отвергнутого Советами, но сохранившего некоторый бренд “истинного большевизма”. Ясное дело, что молодые люди воспринимали политику своеобразно, часто сочетая серьезную мину городского партизана и артистичный абсурдизм. Отлично иллюстрируют это лозунги “Красного мая” — “Будьте реалистами, требуйте невозможного!”, “Запрещать запрещено!”, “Беги товарищ, за тобой старый мир!”.
Протесты были также поддержаны известными французскими мыслителями и деятелями культуры, такими как Жан-Поль Сартр или Мишель Фуко. Эта “старая гвардия” уже давно мечтала о подобном, однако объективной предпосылки в обществе не было, и потому бунтари успели состариться, став вполне уважаемыми философами, писателями и преподавателями. Однако уже к 13 мая в дело вступили действительно опасные для властей организации в лице ведущих промышленных профсоюзов. Впрочем, даже простое население во многом симпатизировало протестующим, а революционный праздник гипнотической волной завлекал все больше людей. Им не обязательно было вступать в схватки с полицией, поджигать покрышки и плясать на перевернутых автомобилях — к примеру во время распыления жандармами слезоточивого газа для разгона толпы жители окрестных домов щедро поливали улицы водой, для того, чтобы протестующие могли умыть глаза.
К такой неожиданной спайке консервативных работяг, домохозяек и студентов-мечтателей правительство и де Голль готовы не были, уступив и назначив внеочередные выборы в парламент… на которых голлисты победили набрав беспрецедентное большинство. Кажется, что история закончилась полным провалом, а “молчаливое большинство” успели быстро запугать “красной угрозой”, однако в следующем году де Голль с треском проигрывает референдум по реформе Сената и органов местной власти, потерпев такое сокрушительное поражение, что уходит в отставку.
Почему же события “Красного мая” так важны, почему их можно назвать вехой новейшей истории? Эти события одновременно стали ярчайшей датой для “новых левых” по всему миру, но сделали их совсем другими. Май-68 можно сравнить с выпускной вечеринкой, на которой молодость изрядно развлеклась, иногда доходя до беззаботного безумия, однако на утро она оставила после себя лишь воспоминания, впрочем, не пройдя совсем бесследно. Лидеры молодежных бунтов, такие как Дениель Кон-Бендит удачно встроились в политическую модель современной Европы, возглавив “розовые” и “зеленые” партии, которые во многом сейчас определяют облик местных парламентов и жизни в этих странах вообще. При этом несбывшиеся мечты юных бунтарей окончательно умерли, придя к мрачным концепциям постмодернизма, которые размыли современную философию до полного отрицания всего и вся через тотальный плюрализм.
Вместе с тем храбрость, меткое остроумие и свободолюбивая романтика участников тех событий 50-летней давности и по сей день вдохновляют молодых людей, с упоением читающих Сартра и Фуко, но так скучно проживающих свои жизни по ту сторону экранов мобильных гаджетов. Мир изменился, но быть может, он изменится снова, уже в обратную сторону, и тогда у отважных безумцев будет второй шанс перевернуть все с ног на голову, превращая жизнь в сверкающий карнавал?
"Люди-ДВ"
Подробнее ...
