Интервью с хабаровским поэтом Вадимом Кравцуном, лауреатом премии "Поэт года"

Апрель приятен на сюрпризы. Раз в полгода в Хабаровск прилетает известный Дальневосточный, а теперь уже и московский поэт Вадим Николаевич Кравцун, лауреат премии «Поэт года-2015». Личность интересная, во многом противоречивая, но чертовски талантливая. Вот и в этот раз, мы встретили Вадима Николаевича буквально в двух шагах от нашего дома. Пригласили на чай и взяли интервью.

А.К.: – Вадим Николаевич, с чего начать? Давайте, наверное, начнем с Хабаровска.

В.К.: – Я хотел рассказать о том, что истоки моего творчества идут именно из Хабаровска. Жил я в поселке имени Горького, с самого детства увлекался литературой, не забывая при этом о походах в спортзал. Старался совмещать духовное, а точнее, душевнее и телесное развитие. Поступление в Хабаровскую духовную семинарию явилось для меня неким рубежом, который расставил приоритеты, при этом ограничил свободомыслие, но дал посмотреть внутрь себя.

А.К.: – Вадим Николаевич, Вы пришли к Богу. Но это же было не просто так. Что сподвигло к вере?

В.К.: – Сподвигло одиночество. До ХДС я учился в МГУ. А это Москва, город тяжёлый, сложный, непростой. Оторванность от семьи, какие-то личные переживания, касаемые того же Хабаровска… Потом я понял, как это чувство называется. Это чувство богооставленности. Но это было потом. Далее рубежи были другие. Я не доучился в ХДС.

А.К. – А почему Вы недоучились?

В.К. – Мне было непонятно, и до сих я не могу с этим смириться. С так называемым младостарчеством. Когда священнику слегка за 20, а он уже исповедует, причем людей, которые ему годятся в отцы и матери, а где-то даже и в деды. Не каждый священник имеет право исповедовать. Это особенный дар духовника.

А.К. – Вадим Николаевич,  давайте перейдем от религиозным тем к литературе. Вы получили премию «Поэт года-2015». Расскажите, пожалуйста, что это была за премия, и кто её вручал?

В.К. - Вручал так называемый «Союз Российских писателей». На мой взгляд, очень сомнительная организация.

А.К. – А в чем сомнительная?

В.К. – Да в том, что печатают абы кого, лишь бы была массовость. Обо мне они узнали с такого сайта, как «Стихи.ру». Многие друзья спрашивали, где можно почитать мои стихи. Я хотел сделать такую интернет-площадку, где ребята могли бы ознакомиться с моими старыми либо новыми произведениями. Ну вот, допустим, Алексей Юрьевич, Вы набираете в поисковике: «Вадим Кравцун. Стихи» и Вам дают ссылку не в Магадан, а именно на моё творчество (смеётся)

А.К. – Московская публика сильно отличается от хабаровской? Если есть отличия, то в чём?

В.К. – Конечно, такие отличия есть. Скажем так, концентрация разумов в одном отдельно взятом помещении, в котором собираются люди каким-то образом причастные к литературе. Количество всевозможных лит.объединений в Москве превышает количество в Хабаровске, оно и понятно. Я не пытаюсь судить о качестве. Ведь что такое Москва литературная? Это собирательный образ. У меня вот друг есть замечательный, поэт, с Камчатки. Сейчас живет в Москве. Это как один пример, и таких масса. Со всей России едут поэты в первопрестольную, но в истории остаются лишь единицы. Хабаровск действительно далеко от Москвы, но люди там живут хорошие, и поэты есть тут  талантливые, просто не каждый имеет возможность даже съездить в столицу.

А.К. – Скажите, пожалуйста, кого из наших современников считаете нашими поэтами?

В.К. – Если речь идет о «канонизации», то это такие авторы, как Бахыт Кинжеев, Алексей Цветков, Александр Кушнер, Ольга Седокова, и, конечно же, Иван Жданов, Сергей Гандлевский, Ефим Гершен.

А.К. – Ольга Седокова – это которая, приятельница Венедикта Ерофеева?

В.К. – Да, она самая. И у неё со Ждановым идёт литературная перекличка, но это не отрицает уникальность обоих авторов. Они последователи такого литературного направления как метареализм, спасший русскую поэзию в 70-е годы XX века. Например, Жданов пишет: «В лужах осенних крестится листопад». То есть это образ действия, перенесённый божественной волей на землю, осеняющий всё материальное, существующее на данный момент на данной земле.



А.К. – Вадим Николаевич, я вернусь к Кушнеру… в конце 2000-х в ежемесячнике «Литературный меридиан» Вы сравнивали Кушнера с Пушкиным. Ваше отношение сейчас поменялось к этому автору?

В.К. – Нет, ни сколько. Мелодичность этих двух классиков союзна.

А.К. – Вадим Николаевич, у Вас скоро выходит сборник стихов. Это как-то связано с литературной премией? Кто спонсирует издание и когда оно выходит?

В.К. – Алексей Юрьевич, не я инициатор. После получения премии «Поэт года» в качестве главного приза предлагают бесплатно напечатать и издать сборник стихов. Соответственно, спонсируют организаторы премии, как я ранее называл, «Союз Российских писателей». Когда выпустят – я ещё не знаю, но сразу же сообщу, как только сборник выйдет в печать.

А.К. – Что Вы написали нового? Когда в последний раз написали стихотворение?

В.К. – Я уже давно не пишу, месяца четыре. Моя работа борт-проводника в компании «Аэрофлот» не всегда позволяет спокойно расслабиться и сесть за клавиатуру компьютера.

А.К. – Вадим Николаевич, есть ли будущее у нашей литературы?

В.К. – Я не эксперт, проанализировать, угадать я не берусь. Но скажу так: развитие идёт по синусоиде. Сейчас идёт упадок. В этом плане я согласен с литературоведом Быковым, который говорит, что мы вернулись на уровень поэзии 20-х годов XX века

А.К. – Какими критериями оценки современной литературой Вы пользуетесь?

В.К. – У меня они довольно простые: понравилось либо нет. Да, это довольно субъективно, но я, как говорил Лев Толстой: «мыслю сердцем».

А.К. – Традиционное пожелание читателям нашего интернет-издания.

В.К. – Становитесь лучше и в чём-то философичней. Не стряхивайте со своих накрахмаленных рубашек такие понятия как дружба и любовь.

А.К. Благодарю за пожелание, однако мы не дворяне и нет у нас накрахмаленных рубашек, лишь только наши обычные пропитанные журналистским потом. Спасибо за интервью. До новых встреч на страницах нашего портала.

В.К. Спасибо и вам. Мне понравился ваш портал

 

Романс

Я венчалась с тобою не в белом.
Долговязый священник псалом
звонким женственным голосом пел нам.
И лампады сияли тайком.

Было ветрено около церкви.
И попарно, что ни говори,
перед папертью медленно меркли
отрезвленные днём фонари.

Крест накупольный близко качался
синевы на ладонях. Под ним
ты со мной в сновиденьях встречался,
как с юродивою – пилигрим.

Выговаривал тысячи истин;
да вываривал совести соль,
измельченную ситом корысти,
словно в чистке какой. Так изволь,

напомаженный мой богомольник,
сочинитель друзей и подруг,
вместе с Богом замкнуть в треугольник
моей жизни разомкнутый круг.

В нем тиха я была и ранима,
в нем мне грезился множество лет
по крупицам кадильного дыма
восстановленный твой силуэт.

Круг сомкнулся. И краски иссохлись
онелепленных, хмурых икон.
На стекле редкой мороси сопли
восковой отражали огонь,

отражали нарядов покрои
и славянские ижицы стен,
коих титла ложились порою
на былого замужества тень.

Лишь святые, ликуя и плача
из окладов, скрывали ответ,
почему же венчального платья
полюбился мне кремовый цвет.

И, себя ни обманывай сколько,
я хочу пораженья, то бишь,
быть тобою расхищенной только,
быть тобой обескровленной лишь.

Пусть вином я твоим не согреюсь
(не невинна вина ли вина),
только голову вскружит скорее
воспаленная оспой луна;

и сороки недружной гурьбою
с куполов по пути до ветвей
затрещат налету меж собою
в унисон со свечою моей.

20 июля 2013 г.

Четвертый час идет рабочего полета

Четвертый час идет рабочего полета.
Примерно столько до конца еще. Присядь
да погляди со мной из окон самолета
на облаков коричневеющую прядь.

Представь на миг, что ничего её чудесней
не будет в мареве закатном до поры,
пока бесплотные мужи библейских песен
свои священные не вынут топоры.

Но огневидности, и скобки здесь излишни,
хватило б ровно на полмили для того,
чтоб зацветали в атмосферных кущах вишни,
иллюминатора касаясь моего.

В щемящий шум турбин доверчиво вникая
и кровеносные маршруты бороздя,
мне служат горы и моря черновиками,
за исключеньем незначительным хотя.

Катай, катай меня по глобусу, мой Боинг!
Я твои линии прилежно изучил:
пера скрипение, знакомое до боли,
со скрипом зыбким совпадает твоих крыл.

Представь на миг, что ни забвение, ни дрожь, но
скорей растерянность способствует тому,
чтобы дышать, чем надышаться невозможно,
в полуязыческую вглядываясь тьму

земных ландшафтов с их изменчивостью странной,
порой забавно над которыми летать.
Но взлетов тяготы, как и посадок раны
мне никаким лекарством не уврачевать.

Поверь глазам своим, хотя бы было верить
им, пересохшим, непривычно до сих пор,
что вся вселенная за этой ватной дверью
есть только чей-то воплощенный разговор, -

однако, сбивчивый, под стать машинке писчей
и бесконечности конечного под стать.
Мне служат горы и моря водой и пищей
и тем пристанищем, где буду умирать.

С Тобою, Боже мой, я, плотью разлученный,
Твои мещанские увижу ли сады,
когда сильней воронки смерча и крученей
накручен курса автомат и высоты?..

Сколь постоянно не оправдывайся перед
самим собою, невзначай и ни за грош,
с тоски ли вящей иль себя из-за потери
в транзитных залах ожиданья пропадешь,

ирландский виски осушив до половины
и очутившись вместо сумрачных лесов
под круглым сводом обитаемой кабины,
не различая иностранных голосов,

где, преисполненный двурушнической прыти
иль безнадежности, порядочный на вид,
о скучном ходе восхитительных событий
со мной случайный пассажир заговорит.

Заговори мою тоску, попутчик милый!
Всю мою жизнь, всю боль мою заговори,
с тщетой под ребрами живут покуда силы
и до восточной далеко еще зари.

Бегут с огнями проблесковыми минуты.
Но самолета легок запертый ковчег.
Зачем лечу я, от чего, куда, откуда,
и приземлиться мне в какой по счету век

я не узнаю никогда, но, может статься,
откуда, - по обыкновенью, - ни возьмись,
со светлым ангелом мне в небе повстречаться
и этой встречею как будто бы спастись.

Чем станет новое для нас существованье
за временных надежной гранью поясов?
Как небожитель, как заложник расстояний
и как лазутчик невоссозданных миров,

я араратскую увижу ли вершину
(тревогой сердце будет скованно пускай)?
Не отпускай же, командир, из рук машину,
штурвал ковчега, словно жезл, не отпускай!

И если горлицу с напутствием наружу
удастся выпустить, прервав ночной полет,
обетованную она отыщет сушу
и свежий лист масличный в клюве принесет.

Меня извлекал из дальневосточной глины...

Меня извлекал из дальневосточной глины
бесчисленных га невиданный экскаватор, –
неловкий на вид, но исправно ворочащий глыбы
дремучих пород, от утренней мглы розоватых.

Червям дождевым такая работа на зависть –
стального ковша не чувствует устали полость.
Лишь, зрея поблизости, папоротника завязь
изогнутых меж на свету распрямляется борозд.

И, взятый из глины, я, как землемер наемный,
со страхом приход Господина высокого чаю,
в цезурах коры тектонических и неровных
с осадками вместе июльскими вновь оседая.

Машин в основаниях тихо скрипят полозья,
подобно костям постаревшего первопроходца.
Журчи же надрывней подземное многоголосье,
со дна доносясь раскопанного колодца!

У сменных поденщиков влажные спички стреляя,
я дымом соборы докучного гнуса рассею.
И дождь этот сердца вовнутрь, как кровь, утекает,
средь глины послушной иных не найдя расщелин.

3 мая 2013г

 

Бортпроводник


Вас, благородные в потертых джинсах дамы,
и вас, почтенные в футболках господа,
то мягкотелых, то пленительно-упрямых
я на борту готов приветствовать всегда.

Бортпроводник я. Что ж с того. Бортпроводник.
Я механизмов часовых переводник.
Порой нервического тока проводник.
И фюзеляж отягощающий мужик.

Бодрей турбинного насоса. Кровью молод.
Ношу фуражку на четыре стороны,
где серебрятся серебром двукрылый молот
и серп колхозный, будто списанный с луны.

На бейдже выжжено под правою ключицей
латинской имя мое литерой «vadim».
Аэродрома притаившиеся птицы
к манжетам форменным прилеплены моим.

Бортпроводник я. Что ж с того. Бортпроводник.
И атмосферных я фронтов переходник.
Среди фарфоровых тарелок озорник.
Поместий облачных безвластный крепостник.

Диспетчер рейса мне указывает дату:
сегодня – Питер, послезавтра – Вашингтон.
Экономического класса завсегдатай
непредсказуемостию порабощен.

Пускай мозги от кутежей трещат вчерашних
и колесо у чемодана восьмерит,
но туфли вычищены кремом по-стиляжьи
и, заутюженная, стрелка брюк блестит.

Бортпроводник я. Что ж с того. Бортпроводник.
Господ и дам пятикопеечный возник.
В транзитных зонах мироздания возник
тележек с яблочной водой передовик.

Вновь стюардесса о судьбе заводит речи
и, учащенней перед вылетом куря,
мои широкие платоновские плечи
в своих объятий заключает якорях.

Я стратосферой ненадолго был оставлен,
частиц которой безболезненная связь
всему большому экипажному составу
воздушно-капельным путем передалась.

Бортпроводник я. Что ж с того. Бортпроводник.
С детьми – дитё. С пенсионерами – старик.
Сугроба выше гималайского проник
молочно-двигательных шлейфов мостовик.

Прерывист отдых голубиных исполинов.
От голубятни сделай несколько шагов –
начнут курлыкать пассажирские кабины,
едва беременные сотнями птенцов.

И знаю я, от недоношенного звука
иллюминатор чуткий будет индеветь.
Но, оперенное, теперь крыло упруго.
Ремня пристегнуты концы. Пора лететь!

Подробнее ...

Полководец весны: интервью с поэтом Виталием Галактионовым

Что и говорить! Весна 2016-ого богата на приятные встречи, одна из которых состоялась буквально намедни. Хабаровский поэт Виталий Валерьевич Галактионов отмечал свой 36-ой день рождения. Вопросов к поэту накопилось много. Виталий Валерьевич не частый гость на всевозможных хабаровских ЛИТО и интервью не даёт из скромности.

А.К.: - Виталий Валерьевич, давно стихосложением занимаетесь?

В.Г.: - Да тут ничего нового я Вам не открою: как у 99% пишущей братии, всё началось со школы. Серьёзно я к этому не относился, но много читал: классической и современной литературы. Благо, недалеко от дома была библиотека.

А.К.: – А когда серьёзно стали работать над слогом?

В.Г.: – Точную дату я Вам сказать не могу (смеётся). Но этот период начался в конце 90-х. Время интересное, противоречивое, и от этого оно, кажется, очень привлекательным и бесшабашным.

А.К.: – Проще писалось: тогда или сейчас?

В.Г.: – Конечно же, тогда. Я здесь полностью солидарен с Пушкиным, который утверждал, что лучше всего пишется в период душевного спокойствия и равновесия. А конец 90-х и было то самое время, когда всё вокруг и во мне казалось цельным и гармоничным. Хотя мы же прекрасно понимаем, каким это было время для страны.

А.К.: – Ветераны Великой Отечественной войны тоже считают начало 40-х лучшим временем своей жизни. Виталий Валерьевич, в Ваших стихах много минорных тонов, Вас даже в чём-то можно сравнить с Вертинским.

В.Г.: – За сравнение с Вертинским – спасибо! Очень уважаю творчество Александра Николаевича. Я как-то написал ему посвящение. А что до грусти в стихах, так тут всё предельно просто: начало нулевых сильно ударило по нашей семье. Друг за другом ушли младшая сестра, бабушка, отец, друзья. Много было невосполнимых потерь.

А.К.: – Сегодняшний день, Виталий Валерьевич, Вам по нраву?

В.Г.: – В целом по нраву. Наконец-то я встретил любимую женщину. В этом году у нас родилась дочь. Имею постоянную работу. Есть жильё, небольшая семейная библиотека. Чем не жизнь?

А.К.: – Жалеете о чём-то?

В.Г.: – Жалею, что в своё время так и не получил высшего образования. Материально было бы сейчас гораздо проще. Но что такое «образование»? Образование – от слов «образ» и «подобие». То есть это не сумма знаний, и даже не диплом, а то, что мы называем «культурой», «внутренним стержнем». Вы же наверняка встречали людей с теми же двумя «высшими», но стоит такому человеку открыть рот, и Вы понимаете, что от плебея он не так уж и далеко ушёл. Я человек рабочий, пролетариат, и по большому счёту доволен этим. Никогда не гнался за положением в обществе и тому подобным мелочам.

А.К.: – Скажите, Вы же ездили в монастырь «Оптина пустынь». Большое влияние оказало на Вас посещение монастыря?

В.Г.: – Я бы не назвал это «посещением» (смеётся). Пробыл я в монастыре чуть больше года. Работал трудником, и, конечно же, прибавилось сил физических и духовных, что, несомненно, стоит на первом месте. Я обрёл  веру – фундамент, на котором я строю дальнейшую жизнь. Вот только стихи пока новые не пишутся. Наверное, нужно выждать время.

А.К.: – Ваши стихи очень музыкальны. Не пробовали Вы их положить на музыку?

В.Г.: – Я не музыкант, но Ваше мнение довольно интересно. Об этом же говорит и моя жена. Если кто из композиторов и заинтересуется моим творчеством, то я не буду против.

А.К.: – Вас не видно на литературных собраниях наших местных ЛИТО. Как я понимаю, Вы человек непубличный?

В.Г.: – Да, абсолютно верно, я человек непубличный. Тем более, давно уже привык к одиночеству, также смотреть не вокруг себя, а внутрь. Так что мне не надо публики. Моя жена – это и слушатель, и критик, и хороший друг в одном лице. Тем более, что мне делать на мероприятиях, где среди самозванства и бахвальства нет места Литературе?! Не люблю я все эти ЛИТО.

А.К.: – А помнится, по юности Вы участвовали в работе над молодёжным неформальным альманахом «Анион».

В.Г.: – Да, Алексей Юрьевич, было дело. Интересный был проект, ему дать бы в то время хорошее развитие, глядишь, и сейчас бы процветал. Команда была хорошая: яркие, творческие, молодые – но не было спонсора, и наша малотиражка в конечном итоге загнулась.

А.К.: – Каким Вы видите будущее хабаровской литературы?

В.Г.: – То, что я вижу, и то, что хотелось бы видеть – несколько разные вещи. Я лучше скажу, каким бы хотелось видеть будущее хабаровской, комсомольской, владивостокской, а по большому счёту, дальневосточной литературы: многогранной, разножанровой, главное, чтобы не пошлой и не банальной – всё остальное приветствуется. И, конечно же, нельзя допускать, к сожалению, модного нынче среди недалёкой молодёжи - богохульства. Вот таким бы хотелось видеть наше литературное будущее.

А.К.: – Виталий Валерьевич, Ваши пожелания подписчикам «Люди-ДВ»?

В.Г.: – Любите друг друга, цените, уважайте, живите дружно, в гармонии с небом и собой, ну и не забывайте о том, что есть ещё такие вещи, как хорошая литература, хорошие театральные спектакли, и далеко не бездарное кино. Не разменивайте себя по мелочам, а питайте свою душу тем, что является настоящим и подлинным.

А.К.: – Спасибо, Виталий Валерьевич, за интервью. До новых встреч!

Гроза

-Так ли мы веруем,не тщетна ли наша надежда
очистить себя от смрада грехов, придет ли с неба
ясный и громкий глас,что возвестит прощенье,-
я не знаю.Здесь,на берегу,где в воде отражается небо,
я слушаю тонкий голос последнего комара,
и вдруг  сквозь него до меня доносится шёпот,-
может быть,это проснулась душа,что спала так долго,
ведь Господи,быть не может,чтобы  меня  Ты услышал,
кто я и что, - чтобы Ты услышал меня?!

-Так говорю я,и вдруг подымается ветер,
и откуда то с запада на мой город
надвигается страшная мгла,и покрывает всё небо
и чистый поток становится Стиксом,рекою мёртвых,
 только ветер, и тьма, холодная тьма на земле и в небе,
и горе, невыносимое горе мне давит на плечи,
- кажется,солнце уже никогда не появится снова;
кажется, смех и радость покинули землю,
а бедные люди остались,в тоске доживать свой век.

И тут начинается дождь.Еле слышный,почти невесомый,
и капли падают чаще и чаще, и вдруг - вода закипает,
и всюду, вверху и внизу,и на земле и в небе -
одна сплошная вода,слепая стихия,бич Божий,
что уничтожил однажды весь человеческий род;
- Боже,прости! - я кричу, и сам своих слов не слышу,
и вдруг меня разбирает неудержимый смех :
всюду яростные молнии от края небес и до края,
и гром,от которого трясется земля и замирает сердце...

- но скоро появится солнце.Я верю,я знаю.
Я здесь,на берегу.Я буду ждать.

Крылья

Пустая квартира,оконный проём,
И  мир за окном,окроплённый дождём,
Усталым и сонным. На ощупь,впотьмах,
Пытаюсь понять,кем дарован размах
Упрямых и жёстких,невидимых крыльев,
Несущих меня сквозь печаль и бессилье.

Пришедший покой,словно море,глубок,
И слышится, - подан последний звонок
К отбытию - мыслям о смерти, о том,
Что ночь,породнившись с холодным дождём
В себя забирает тепло из души,
О том, что тоскливо в осенней тиши.

Пройдёт эта ночь,как сотни ночей
Прошли,и останется дождь,и ничей,
Заблудится он,и в снег превратясь,
Начнёт месить непроезжую грязь,
Но в час,когда снова нахлынет унынье,
Подымет меня пара призрачных крыльев,
Невидимых крыльев!

 

Подобно деревьям

 

Подобно деревьям
со всех сторон обступившим
я связь
меж землёй и небом

Вместе с ветвями
руки тянутся к звёздам
ноги пускают корни
почуяв подземный ручей

Так скрытна
так молчалива
даль уходящая в вечер
и воздух прогрет насквозь
и где-то стрекочет кузнечик

На траве серебристой тени
застыли уснули в трансе
Новый месяц восходит
и наступает ночь

Я связь
меж землёй и небом
нужно ли что-то ещё

Попытка...

Ты ищешь в стихах защиту
от горьких мгновений жизни
что так равнодушна
в которой любой одинок

Жалость к себе
придуманные сцены
свадьбы рожденья детей
ничего о закате и смерти

Можно картину прошлого
счастья в стихе воссоздать
но ты знаешь
ты-то сам знаешь
что всё было не так

Что утерянного не вернуть
Слезами
Словами
Вымыслом

Над всеми попытками
Над не-изречённостью
Оставшейся в сердце
Парящей в воздухе
Проносится южный ветер
Падают хлопья снега

До дальних гор
подёрнутых синей дымкой
Можно подать рукой

Вновь мирозданье распахнуто настежь
Вновь ты ждёшь вдохновенья.

 

Полководец Весны

Зови меня "Полководец Весны".
Я знаю,как оживить твои сны,
Мне ведомо слово,что холод убьёт,
Ты только поверь - я взорву этот лёд!

Я тёплые ливни к тебе приведу,
И брошу в атаку на тьму и беду,
Я знамя рассвета с собой принесу,
Весёлая битва - за жизнь,за весну!

Послушай,послушай,просто - поверь,
Я - рядом.Уже стучусь в твою дверь.
Пора,просыпайся!Готовы войска.
Я бой начинаю.
Вперёд,облака!

 

Подробнее ...

С Сены к Амуру: в Хабаровске открылась выставка французского художника Анри де Тулуз-Лотрека

Художественный музей в Хабаровске порадует горожан и гостей краевой столицы выставкой французского художника-постимпрессиониста Анри де Тулуз-Лотрека. Картины выставки литографий из частных коллекций предоставлены "Арт-центром в Перинных рядах" Санкт-Петербурга

Анри де Тулуз-Лотрек, будучи современником Сезанна, Ван Гога и Гогена, стал ярким представителем творческой элиты Парижа конца XIX века. В своих работах он изображал атмосферу кабаре, бурлеска и цирка, образы танцовщиц и маргинальных жителей Монмартра. Также он считается одним из основателей и выдающимся мастером искусства плаката и афиши, поднявшим рекламу до уровня подлинного искусства. Менее чем за 20 лет творчества Тулуз-Лотрек создал 737 картин, 275 акварелей, 363 гравюры и плаката, 5084 рисунка, несколько керамик и витражей. Жил художник с 1864 по 1901 года. Примечательно, что художник в следствии детской травмы был ростом лишь 154 см, что не позволило ему заниматься профессиями, требующими большого роста, и во многом определило выбор ремесла. 

 Выставка в Хабаровске продлится до 1 мая. Посетить ее можно будет с 10:00 до 18:00, в любой день помимо понедельника. 

"Люди-ДВ" по материалам пресс-службы правительства Хабаровского края.

Подробнее ...

Встреча с дальневосточным писателем Евгением Трофимовым

Встретится с писателем дальневосточником Евгением Ефремовичем  Трофимовым, нам удалось незадолго до Всемирного дня писателя отмечаемого 3 марта. Приняла нас гостеприимная хозяйка, жена и друг Евгения Ефремовича, Кудрина Лидия Павловна. И вот мы уже сидим в комнате Евгения Ефремовича и держим в руках недавно изданную книгу «Штормы зовут за горизонт».  

Евгений Ефремович говорил, мы внимательно слушали.

Е.Т.  Эта книга – дань памяти славному Охотску, друзьям с которыми ходил в море, нашим капитанам, всей рыболовецкой флотилии тех лет, когда я ещё был молод и полон сил. В Охотск я приехал после строительства Братской ГЭС, в 1965 году и море сразу же захватило меня.  Да так что до сих пор не отпускает. Сейчас ищу своих моряков охотчан, их родственников, чтобы выслать книгу. Там ведь фамилии практически всех кого я знал тогда, с кем трудился. И не просто фамилии, а случаи из жизни, связанные с нашей непростой работой.  Во мне уже тогда жила любовь к литературе, но, не было повода, чтобы эту любовь направить в нужное русло, «дать ей вектор», как говорит Задорнов.

И вот такой «вектор» появился, продолжает Евгений Ефремович, будучи на северах, услышал я от одного оленевода древнюю эвенкскую сказку, потом ещё одну. Меня что-то словно за сердце тронуло. Спросил, а где это можно прочесть? На что эвен мне ответил, что этих сказок на бумаге нет. Всё тут, в голове. Вот тогда мне и пришла мысль: а почему это всё не собрать и не издать? Сказано – сделано!  Вот так и прошли сорок лет жизни. С 1997-го по 2013 годы вышли три тома сказок «Сказки золотого оленя»; «Невеста северного ветра» и «Лебеди садятся отдыхать». Я сдержал данное слово!

А.К. Насколько я помню,  в 1994 году Генеральная ассамблея ООН объявила десятилетие коренных народов? И Ваш трёхтомник вошёл в эту программу? И ведь солидный трёхтомник вышел. 1000 страниц в общем количестве.

Е.Т. Да, конечно же. Но это громко сказано. Деньги нам никакая ООН не давала. Всё местные спонсоры, дальневосточники не равнодушные к истории родной земли! Очень помогла Галина Алексеевна Громова, руководство Комсомольского-на-Амуре авиазавода.

И, конечно же, первый том сказок мне памятен работой с талантливейшим художником, самородком, ныне покойным, Александром Овчинниковым, который полностью оформил первый и второй тома. Время было очень тяжёлое. Даже в том смысле, что негде было жить. Нас приютил поэт Виктор Суходольский. И вот у него на квартире и создавалась эта книга. Он не раз выручал нас с Сашей. Золотой мужик! Саша последнее время, правда, тяжело болел. В 2001 году скончался. Два года не дожил до выхода второго тома с его иллюстрациями. Но, Сашины работы я включил и в третий том сказок. Эти книги ушли не только в лучшие библиотеки России, но и эвенам! Это в первую очередь.

А.К. Евгений Ефремович, скажите, но ведь не только этим ограничивается ваше творчество. Начали мы с книги о моряках, а я знаю, что и у Вас ещё выходили повести. Расскажите читателям.

Е.Т. В 2007 году вышла моя повесть в стихах «Звезда с алмазными ресницами» посвящённая памяти прекрасной женщины Екатерины Ивановны Невельской, жены Геннадия Ивановича Невельского, разделившей с мужем все тяготы скитальческой жизни на таёжных берегах Амура. Я вот тоже вечный скиталец. В каких только условиях не создавались книги. Было даже, что жил в металлическом гараже. А что мне надо для счастья? Краюха хлеба, печатная машинка, пачка листов бумаги А-4 и время от времени, чтобы навещали друзья.

В 2011 году вышла повесть в стихах о подвиге Ерофея Хабарова… Большая была проделана работа… Так же я положил на стихи текст книги Всеволода Сысоева «Золотая Ригма». Книга называется «Второе рождение янтарной тигрицы». Много ещё чего написал. (Евгений Ефремович закашлялся). Мне очень помогает моя замечательная жена Лида! Познакомились мы с ней не так уж и давно, но она, за эти несколько лет, сделала для меня столько, что на хорошую книгу хватит!

А.К. А сейчас над чем работаете? Наверняка есть что-то интересное?

Е.Т. Есть! О футболе пишу книгу. И опять в стихах.  Вы не смотрите, что я улыбаюсь. Книга серьёзная. Николай Старостин писал в прозе, а я вот в стихах решил. Об удачах и неудачах современного российского футбола. Тем более, я имею полное право писать на эту тему, так как сам играл, причем профессионально. Полностью поддерживаю политику Путина в деле возрождения былого величия нашего спорта. И об этом я тоже укажу в книге.

Мы бы говорили с Евгением Ефремовичем ещё долго, если бы не его болезнь. Рак горла. Сильно напрягаться Евгению Ефремовичу нельзя. Но и на старика он не похож. Держится ровно, уверенно, как и должен держаться строитель Братской ГЭС, моряк, человек для которого Север стал родным!  Книги, о которых мы говорили с автором, это далеко не все его произведения вышедшие в печать. Нам вспомнился творческий вечер Евгения Ефремовича прошедший в Тигровом зале Научной библиотеки летом прошедшего года. Вот там были представлены практически все труды нашего дальневосточного автора. «Амурские зори, сказаний узоры»; «Волшебный свет Павлишинской лампадки» о творчестве художника Геннадия Павлишина; «Граф Пятого океана» о судьбе героя, лётчика-истребителя Ивана Евграфовича Фёдорова; «Лебеди садятся на костёр»; и литература для детей представленная сборником стихов «Детские стихи»; повестью в стихах о проблемах подрастающего поколения «Золотозубый водолаз» и сборником стихотворных новелл «Из морских глубин».

А сколько ещё не опубликовано? Сколько нуждается в переиздании? Может быть, вместе мы сможем собрать необходимые средства на издание одной из ждущих своего часа рукописей или переиздание одной из частей трилогии эвенских сказок, ставших музейной редкостью? Специально для этого жена Евгения Ефремовича завела счет. Сделать перевод можно в любом из отделений МТС-банка при наличии паспорта, либо с банкомата или терминала.

Счет в МТС-банке: 5406160805971059 Лидия Павловна Кудрина.

Позвонить, предложить помощь и приобрести книги - повесть в стихах «Сабельный блеск амурской волны» и художественно-документальный роман «Штормы зовут за горизонт» - можно по тел.: (84212) 51-49-66, 8-924-211-66-95.

Евгений Трофимов родился в селе Сивенка Гомельской области и познал все тяготы военного и послевоенного детства. Школу и училище будущий писатель заканчивал в Калининградской области, а после трудился в Мурманском пароходстве.
Затем Евгений Ефремович решил приложить свои силы на дальневосточных ударных стройках. Работал строителем, шофером, но душа рвалась к морю. И позже он уже навсегда поселился в Охотске, откуда многие годы уходил на промысел на рыболовецких судах.
Но всегда, возвращаясь на берег, не переставал писать стихи, которые печатали в районной газете. В 1992 году была издана первая книга Евгения Трофимова — «Зимородок».

Алексей Карлин специально для «Люди-ДВ»

Подробнее ...

«Вся жизнь моя в полуподвале…» (интервью с Геннадием Богдановым)

Приятно встречаться с творческими людьми, особенно с теми, чьи имена давно и прочно вписаны в историю города. В этот вечер моим собеседником был дальневосточный поэт, художник Геннадий Валентинович Богданов, член Союза российских писателей, автор нескольких поэтических сборников , заместителем главного редактора Дальневосточного регионального издания «Литературный меридиан».
Встретились мы в его творческой мастерской. Полуподвальное помещение типичной «хрущёвки», верстак, стол, стулья, картины на стенах, и как в старых русских избах красный угол и с иконами и лампадкой – вот обстановка небольшой уютной комнатушки где проходит творческая работа дальневосточного мастера.

А.К. Геннадий Валентинович, всё имеет своё начало. Как Вы подошли к поэзии?
Г.Б. Начну с того, что поэзию я вообще не любил. Конечно же, как многие писал по юности стихи девушками, стихи об армии. Но это всё было очень не серьёзно. Я считал поэзию каким-то легкомысленным жанром, не то, что допустим, проза. И считал я так довольно долго, до 34 лет. В 1982 году произошёл «прорыв». Я стал писать и очень помногу. В итоге набралась солидная папка. Я долго ходил с ней по редакциям, всё без толку. Мои стихи и не понимали и не принимали. Я уже было отчаялся. Но, один добрый человек посоветовал, не тратить зря времени, а обратится к Николаю Тихоновичу Кабушкину, который вёл тогда литературное объединение, на ул. Комсомольская, дом 80. Я обратился, о чём не сожалею до сих пор. В любом случае должна быть какая-то общность людей, школа, если хотите. Но нужна и свобода. А нас, тогда как учили? Учили что наше всё это Пётр Комаров, Павел Халов и Виктор Александровский. Это конечно смешно. Всё это, правда, продержалось не долго. Подул ветер перемен, деды, спавшие на собраниях, потихоньку ушли и появились Миша Петросов, Саша Дудкин, Люба Рунова, Паша Троицкий и другие интересные люди. Пришло много ярких и самобытных людей, принеся с собой надежду, что наша Дальневосточная литература может действительно талантливо и громко заявить о себе, а не писать скучный госзаказ, который как правило, мало кто читал.

Хотя, что греха таить, в те времена те же самые «деды» давали нам и хорошо подзаработать на выступлениях. Было такое Дальневосточное бюро пропаганды художественной литературы Союза писателей РСФСР. Нам давали путёвки, выбирался актив, допустим, Саша Дудкин, Марина Савченко и Ваш покорный слуга, мы брали с собой ещё два три начинающих автора и ехали на выступление.

А.К. А где выступали, как правило? Я слышал, что вы выступали и в исправительных учреждениях в частности.
Г.Б. Выступали и не раз. Но, атмосфера там, сами понимаете, какая. Очень тяжело шли выступления. Всегда бросалась в глаза общая неухоженность тех же самых столовых. Зачастую в них и проходили наши «концерты». Это говорит об отношении к людям. Ни к нам, а к тем к кому мы приезжали.
А.К. Но не только же в тюрьмах вы выступали?
Г.Б. Конечно же нет. Выступали на фабриках, в домах отдыха, профилакториях, пионерских лагерях. Вообще везде, где только можно было. Платили нам так. Члену Союза писателей 23 рубля, а рядовым по 7,50. Но даже эти 7,50 не просто казались, а действительно были солидной прибавкой к нашей не очень богатой жизни.
А.К. Геннадий Валентинович, я знаю Вас ещё и как отличного пародиста. С литературными пародиями выступали?
Г.Б. Выступал. И один раз такое выступление окончательно закрыло для меня такого рода поездки. Выступление затянулось. Организатор, мягко говоря, нервничал. А тут из зала попросили прочитать какую-нибудь пародию. Я прочитал пародию на стихотворение Ларисы Васильевой «Ненавистнику женской свободы». Ну и так получил «по шапке», что сцены всевозможных домов культуры и так далее, закрылись для меня если не навсегда, то, надолго.
А.К. А что за пародия, Геннадий Валентинович?
Г.Б. Ну, вот смотрите:
«Хоть сгони нас в единое стадо,
Хоть рассыпь, ненавистно любя.
Но о нас даже думать не надо –
Бедный мальчик, мне жалко тебя»
Л. Васильева

Стадной особи в небо дорога.
Пусть летит. Разговор не о том.
Прокричать мне хотелось с порога
Как владеет она мужиком.
Тайна ночи – загадка вселенной.
И в космический век решено.
Волю – чувствам, свободу – изменам –
Животворное помни зерно!
Здесь превыше закон разнотравья –
(Зажимайте ладонями крик).
На земле изменить я не в праве
Поэтический женский язык.

Вот такая безобидная довольно-таки пародия. До сих пор не могу понять, чего тогда на меня взъелись?
А.К. Но, мечты должны сбываться. Сбылось, задуманное?
Г.Б. Да куда там? Страна катилась в пропасть, литература обесценивалась. Николаю Тихоновичу перестали платить за ЛитО. Переезд отделения Союза писателей на переулок капитана Дьяченко 7А обозначил приход нахальных 90-х. Редко когда собрания проходили без пьяной молодежи, которая свободно расхаживала по залу, шумела. Случались конфликты. Я пытался бороться с этим явлением, но бесполезно. Мало того, меня ещё и ругали за эту борьбу. Дескать, сейчас демократия, запрещать нельзя ничего. Хотят пить, пусть пьют! Я отпустил вожжи. Через какое-то время опять вызывают. Дескать, я поощряю пьянство, бардак развёл полнейший. Жуть просто!
Было и просто откровенное хамство. Пришёл к нам читать лекцию о русском языке доктор филологических наук, профессор Мехтиев Вургун Георгиевич, азербайджанец знающий русский язык намного лучше некоторых русских, особенно бьющих себя в грудь при этом. В его адрес тут же посыпались насмешки, оскорбления. По сути его выгнали. Он обиделся, ушел и к моему глубочайшему сожалению, больше на ЛитО не приходил. Через какое-то время и мне указали на дверь с формулировкой: «Возглавлять литобъединение может только член Союза писателей», кем я на тот момент не являлся. Вот такая демократия была в 90-е. Но в это же время, случилось то, что стало важнейшим для меня, определяющим моментом в жизни. Я пришёл к Богу. Пришёл в 49 лет. Но, подготовка к этому событию шла всю жизнь.
А.К. С самого детства?
Г.Б. Получается, что так. Мне года четыре было, попал я в больницу и мою маму нянечка спросила как-то: «А Ваш сын, что верует»? И рассказала как я бывало стоял у окошка и глядя в сад простил Бога, чтобы выздороветь поскорее. Я эти моменты очень хорошо запомнил. И в последующей жизни не раз ощущал Его заботу обо мне. Конечно не обошло моё поколение, а соответственно и меня самого, увлечение гороскопами, эзотерикой и прочей чепухой. Сейчас смешно об этом вспоминать. Мне один мой товарищ помог тогда устроиться в нашу епархию РПЦ водителем. Начал возить архиепископа Марка, и вот до сих пор в седле. Любовь к автомобилям у меня тоже с малых лет. До сих пор с душевной теплотой вспоминаю красавицу «Победу» на которой ездил отец и я учился водить.
Тут Геннадий Валентинович предложил чай и нам уже было пора закругляться. Удивительный он человек. Поэт, автомобилист, художник, резчик по дереву. И чтобы ни делал Геннадий Валентинович, он делает это профессионально. В завершении статьи хотелось бы предложить читателю три стихотворения автора из разных сборников.

Алексей Карлин специально для «ЛЮДИ-ДВ»

***
Вся жизнь моя в полуподвале.
Я родом из окрестных мест,
Где мне такое преподали:
«Не выдаст Бог, свинья не съест».

Но поиск истины печален...
Преподавателей кляня,
Я чувствовал, что за плечами
Должны быть крылья у меня.

***

Мне снилось море, ты и я

И шум классический прибоя,

И солнечная чешуя

Струилась сквозь иголки хвои.

Лениво плыли облака

И бархатистое сиянье

Напоминало нам слегка

О часе с морем расставанья.

И было так тепло душе,

Так радостно и так спокойно,

Как будто мы не здесь уже

И встретил нас Господь достойно.

 

2000 ГОД

 

Год двухтысячный. Мрачно и пусто,

Словно душу зажали в тиски.

Здесь в быту умирает искусство

И в карманах живут сквозняки.

 

Я не зол на февральскую смуту –

Горечь боли испита до дна.

Неизменным ночным атрибутом

В мутном небе маячит луна.

 

Город горд, как обычно, и весел –

Он живёт по законам своим.

И от этой безудержной спеси

Заслонился крылом Серафим.

 

Подробнее ...

МихалОскар как реальность: Никита Михалков предложил создать "Евразийскую" кинопремию

Никита Михалков продложил создать аналог кинопремии "Оскар", выступая на заседании Союза кинематографистов России. Будучи председателем организации, Никита Сергеевич рассказал, что такая премия могла бы стать альтернативой западной премии для "Евразийского мира". Планируется, что награды должны будут удостаиваться деятели киноискусства из России, СНГ и дружественных нашему государству стран Азии, вроде Китая или Индии. 

— Думаю, что сегодня существует определенное табу, стена для нашей культуры, литературы, мы знаем, что сейчас востребовано... Что касается нашей страны, именно в сегодняшней ситуации, нам бы хотелось, чтобы все-таки другой голос прозвучал в мир», — подчеркнул Михалков, объясняя причины своего пожелания. 

В это же время Владимир Жириновский передал Владимиру Путину запрещенный выпуск авторской передачи Никиты Сергеевича "Бесогон TV". Владимир Вольфович сообщил об этом в своем личном "твиттере": 

«Сегодня на Госсовете в Кремле передал Президенту Российской Федерации Владимиру Путину запрещенный выпуск программы «Бесогон» Никиты Михалкова»

Выпуск касался темы русофобии и ответственности журналиста за свои слова. Существует мнение, что прежде всего выпуск сняли с эфира из-за оскорблений в адрес телеканала "МАТЧ!".

Напомним, что следующий год был объявлен Президентом годом Российского кино. Помимо прочего, шанс получить МихалОскар (шуточными наградами с таким названием одаривает худшие фильмы российской индустрии кино знаменитый критик-блоггер Евгений Баженов, известный также как BadComedian) есть даже у столицы нашего края, ведь в ноябре здесь сняли сцену для российско-китайской ленты "Подо льдом". 

 

"Люди-ДВ" по материалам БизнесФМ

Подробнее ...

Под покровом тьмы: музей имени Гродекова присоединится к акции «Ночь искусств»

Всероссийская акция «Ночь искусств» пройдет в музее имени Гродекова 3 ноября с 18.00 до 22.30.

— В рамках акции в музее будут организованы мастер-классы по работе с глиной, изготовлению традиционных русских кукол, линогравюре. Также в этом году гостям предложат ажурное вырезание из бумаги, создание театра теней, рисование акварелью, научат основам создания плаката. Все, кто мечтает стать актером, смогут реализовать творческий потенциал в постановках и миниатюрах молодежного «Форум-театра», а на арт-тренинге «Пять проблем творческого человека» желающих научат справляться с творческим кризисом и профессиональным выгоранием, –рассказала о событии заместитель генерального директора музея Нина Маркова.          

 

Большая часть программы будет посвящена Году литературы в России.

 

«Люди-ДВ» по материалам пресс-службы правительства Хабаровского края.

 

 

Подробнее ...