Ждать ли новой холодной войны?

В последнее время на слуху всё чаще оказывается тезис о начале новой гонки вооружений и даже новой холодной войны. Однако насколько такие утверждения соответствуют реальности?

Оглядываясь назад

Холодная война – начавшееся после Второй мировой войны, противостояние между двумя блоками государств с СССР и США во главе. Её фронтами стали идеология, экономика, технологии, дипломатия. К тому же, хотя до открытой конфронтации дело не дошло, велось опосредованное военное противостояние – имеется ввиду негласная поддержка враждующих лагерей в разных уголках мира, от Кореи и Вьетнама до Анголы и Афганистана. Кроме двух «сверхдержав» в неё оказались втянуты, с одной стороны, страны социалистического лагеря с союзными СССР режимами, с другой – «капиталистический мир».

Вопреки расхожему мнению, далеко не всё послевоенное время ознаменовано острой конфронтацией СССР и Запада. Пик холодной войны пришелся на Карибский кризис 1962 года, затем стороны старались придерживаться политики разрядки напряжённости в международных отношениях. В начале 1970-х и вовсе провозгласили начало эпохи мирного сосуществования. В течение почти что десяти лет они осторожно налаживали взаимовыгодное сотрудничество в экономике и науке. В тот момент казалось, что удалось найти правильный путь выстраивания взаимоотношений между СССР и США, однако после ввода советских войск в Афганистан холодная война вспыхнула с прежней силой.

Кончилась она поражением СССР. Соцлагерь, а затем и Советский Союз развалились как карточный домик. Кто-то называет события конца 1980-х-начала 1990-х «величайшей геополитической катастрофой». На мой взгляд, это был вполне логичный финал противостояния. Командно-административная экономика советского образца оказалась неконкурентоспособна. Громоздкая, медленно проворачивающаяся государственная машина могла осуществлять грандиозные проекты – но только ценой большого перерасхода ресурсов, материальных и человеческих. Несмотря на все «достижения социализма» в долгосрочной перспективе такая экономическая система оказалась обречена на поражение и отставание от динамично меняющегося рынка, стремительно реагирующего на любые новинки. В последней четверти двадцатого века это стало столь очевидно, что, извлекая уроки из краха страны советов, за рыночные реформы взялся Китай.

По Сеньке ли шапка?

Разговор о реальности сценария Второй холодной войны не имеет смысла без оценки потенциала её гипотетических участников. В отличие от говорящих голов из телевизора я не хочу углубляться в рассуждения об экономике западного мира, вместо этого сразу обращу внимание на Родину. Так вот: если сравнивать возможности современной России и Советского Союза, то результат выйдет не в нашу пользу. В СССР была промышленность – да, с низкой производительностью труда, да, морально устаревшая. Но была. Сегодня впору говорить о состоявшейся деиндустриализации. Мы не выпускаем станки, товары народного потребления в лучшем случае собирают из иностранных комплектующих. Даже былая гордость – ракетостроение – в упадке, о чём свидетельствуют многочисленные фиаско космических стартов. Государство постепенно самоустраняется от финансирования медицины, образования, облагает людей всё большими тарифами на квартплату и прочими поборами. В СССР бюджета хватало на то, чтобы создать мощнейшую «социалку».

Советский Союз противостоял «Западу» не в одиночку, на его стороне было немало государств. Пусть некоторые сотрудничали добровольно-принудительно, но список союзников от этого не становится менее внушительным. При этом он то и дело пополнялся. Как ни крути, но, если абстрагироваться от практики реализации советских идеологических установок, то с позиции стороннего наблюдателя они выглядят довольно привлекательно. Чем плохи идеи социальной справедливости, отказ от угнетения человека человеком, коллективная собственности на ренту от использования природных ресурсов и прочее? Советский строй опирался на действительно мощную идеологическую доктрину, которая выглядела как реальная альтернатива западному обществу. Современная Россия не может похвастаться ничем подобным. Националистическая идея «Русского мира» априори не может стать привлекательна для других народов. С пресловутой «духовностью» ещё веселее. Это нечто настолько абстрактное, что даже у нас толком никто не может понять, о чём речь. Современная российская идеология – эдакое чудовище Франкенштейна, слепленное из гниющих трупов разных доктрин. Чем, по-вашему, это надругательство над природой может привлечь хоть кого-то?

В военном отношении в сравнении с СССР тоже мы смотримся не ахти. Об этом свидетельствуют ветшающие военные городки и заброшенные части. За последние несколько лет навели относительный лоск в контрактных подразделениях – но в остальных, комплектуемых срочниками, царит всё тот же хтонический ужас, что двадцать лет назад. Армия «донашивает» советское оружие, новые разработки существуют на бумаге или в единичных экземплярах, глохнущих на парадах. Про флот после трагикомичного похода «Адмирала Кузнецова» и думать страшно: если корабль, который должен был продемонстрировать всему миру мощь российского ВМФ, коптит небо как двухсотлетний пароход, а потом и вовсе путешествует на буксире, то что говорить о других судах?

Блины на лопате

Если Россия столь явно уступает во всём СССР, то каковы её шансы в противостоянии блоку государств, единожды выигравших холодную войну? Вопрос риторический. Поэтому я более чем уверен, что все эти военные операции на Ближнем Востоке и угрозы в стиле «я вам покажу кузькину мать!» рассчитаны исключительно на внутреннего пользователя.

Ситуация с разговорами о новой холодной войне и новом витке противоборства с Западом – ни дать ни взять сюжет басни «Слон и Моська». Россия в роли маленькой собачонки носится вокруг Запада и тявкает, периодически пытаясь укусить за ногу. Пока цивилизованный мир идёт и недоумевает, что происходит и как на это реагировать, восторженная российская публика восхищается: «Ай Моська! Знать она сильна, что лает на Слона!».

Чем не наглядное подтверждение тезиса, что мы «встали с колен»? Создаётся ложная аналогия: «если мы бомбим террористов и они бомбят террористов, значит, мы живём не хуже их». Для завершения добавим в палитру рассуждения о скором крахе Америки и тяжести жизни на Западе в условиях кризис – и вуаля! Картина восставшей из пепла сверхдержавы готова. В условиях, когда страна, упустив шанс на модернизацию стоит на пороге очередной катастрофы, возможность ощутить эфемерное величие становится для людей наркотиком посильнее опиума. Они с охотой ищут спасения от реальности в дурмане квасного патриотизма, и чем более депрессивной становится российская повседневность, тем глубже люди стараются погрузиться в галлюцинации о сверхдержаве. Поэтому если вчера «Искандеры» тихо посмеивались, то сегодня они готовы к новой холодной войне.

А.В.К.

Позиция автора может не совпадать с мнением редакции

Подробнее ...

Вера в доброго царя: рассуждение на тему "плохих бояр" и "Путин помоги"

По мере того, как усугубляется кризис, всё чаще можно слышать об экономических протестах, возникающих в разных уголках страны. И все их участники пытаются достучаться до президента.

Старые песни о власти

Дальнобойщики ехали к главе государства жаловаться на «Платон». Фермеры с просьбой защитить от произвола местных властей. Плакаты в стиле «Путин помоги» не редки на митингах пенсионеров, бюджетников. Кое у кого даже на агитационных плакатах значится странный лозунг «Расскажем Путину правду!». За минувшие века традиционная вера в доброго царя никуда не исчезла. Онастолетиями пестовалась властью, выхаживалась, закреплялась в умах жителей страны несложными способами. Русский правитель был и остаётся небожителем, фигурой, совершенно недоступной для простых людей в силу не только своего положения в государстве, но и ряда иных факторов.

Во-первых, в прошлом сказались огромные масштабы страны, породившие известную поговорку «до бога высоко, до царя далеко». Монарх воспринимался как нечто столь же отдалённое, как создатель, что позволяло формироваться в головах иллюзии, будто все проблемы – от местных властей. Во времена средневековья с его феодальной системой в этом была значительная доля истины. Удельный князь или боярин являлся полновластным владыкой своих земель до тех пор, пока следовал присяге властителю государства. Но времена менялись, феодальная вольница уступила место централизованному государству, работающему как единый организм. А представления – средневековые по своей сути – остались. Так и не пришло понимание того, что чиновник – это не вольный в своих поступках ленник, а наёмный работник, действующий в рамках установленных государством правил.

Во-вторых, свою лепту внесла религия. Христианство, как известно, пришло к нам из Византии, где оно прошло длинную и специфическую историю развития. В отличие от римской католической церкви,  константинопольский патриархат существовал при сильной императорской власти. В Византии исход противостояние церкви и светской власти был всегда предопределён – побеждала последняя, навязывая свою волю. За многовековую историю таких взаимоотношений церковь привыкла к подчинённому положению и мысли о том, что всякая власть – от бога по определению. Хотя церковный иерарх и проводил обряд возведения на престол, он всегда являлся формальностью: коль скоро человек очутился «у руля», значит, на то была воля божия, и не простым смертным с этим споить. С этой системой ценностей восточное православное христианство пришло на Русь, превратив великих князей, а потом и царей, в сакральные фигуры, осенённые благодатью.

Соотнесение власти монаршей с властью божеской неминуемо заставляло проводить параллели между царём Московским и Царём Небесным, видеть в человеке на престоле представителя Бога на земле, того, кто, подобно Всевышнему, строг, справедлив и не погрешим. Коль скоро царь не может ошибаться, это означает, что все беды – от его нерадивых слуг. Достаточно пожаловаться монарху, и он наведёт порядок. Составление челобитных обращений превращается чуть ли не в подобие молитвы. Не случайно,  когда  Николаю Второму пытались подать знаменитую «Петицию рабочих и жителей Санкт-Петербурга», был организован массовый крестный ход – жест очень символический, отлично вписывающийся в представление о добром царе.

Ум, честь и совесть эпохи

Власть и сама сделала немало, чтобы сформировать к себе восторженное отношение. «Теория официальной народности» графа Уварова, появившаяся в 19 веке и с тех пор бывшая основой идеологии Российской империи, рисовала монарха заботливым и любящим отцом народа, пекущимся о своих детях. Советская пропаганда на место царя-батюшки водрузила Вождя, который «дорожит жизнью всех людей, которые честно работают», а сам «день и ночь работает над улучшением нашей жизни». Между прочим, цитаты из детской книжки про Сталина, недавно оцифрованной принстонским университетом.

Кроме культа личности генсеков существовал ещё и образ Партии – именно так, с большой буквы – которая являлась «умом, честью и совестью нашей эпохи». Так что перегибы на местах могли,с точки зрения пропаганды, появляться лишь по вине ренегатов, сознательно ставящих палки в колёса паровозу, летящему в светлое коммунистическое будущее.

Испокон веков верили русские люди в благожелательность власти. Истово верили, вплоть до того, что армии бунтующих крестьян шли на столицу не свергать правителя, а пожаловаться ему, ожидая –вот узнает монарх о проделках бояр, и накажет их, а простых людей поблагодарит, что раскрыли глаза.

Вот только в реальности всё получалось иначе, бунты жестоко подавляли. С участниками расправлялись самым кровавым образом. Крестьян четвертовали и колесовали, петербуржцам, шедшим с упомянутой Петицией к последнему императору, ответили ружейными залпами по толпе. Советская власть была столь же бесцеремонна – вспомним хотя бы расстрел рабочих в Новочеркасске. Сегодня в жалобщиков встречают милицейскими дубинками, грузят в автозаки, «прессуют» административными или уголовными делами. Разве что в них не стреляют – по крайней мере, пока, ведь «нацгвардии» уже дали право открывать огонь по скоплениям людей.

В настойчивом и слепом доверии первому лицу государства мне видится проявление инфантилизма, которым поражено российское общество. Люди, как малые дети, не желают брать на себя ответственность за то, что происходит в их собственной стране, а перекладывают её доброго и мудрого лидера нации, надеясь, что он приглядит за ними по-отцовски. Позиция во многом удобная – не приходится разбираться в политике, выдвигать и поддерживать своих кандидатов, участвовать в общественно-политической жизни, тратя на это своё драгоценное время. Пусть взрослые дяди подумают за них, решат всё сами.

Глупая позиция. Цари никогда не были добрыми, они ими претворялись – чтобы отнять у обманутого народа-ребёнка зажатую в кулачке конфетку.

Изменится ли что-нибудь в ближайшее время? Не думаю. Полагаю,грядущие выборы покажут традиционно низкий уровень явки и снова превратятся в плебисцит, выражения доверия доброму царю. Большие дяденьки снова будут решать судьбу людей за них самих. Естественно, в свою пользу.

А.В.К.

Подробнее ...

Дым и зеркала: что общего между иллюзионистами и отечественными пропагандистами?

Что общего между российскими пропагандистами и профессиональными фокусниками? То, что они используют один и тот же приём: отвлекают внимание «магическими» словами и театрализованным действом.

«Ахалай-махалай» в государственном масштабе

Никогда не задумывались, почему у фокусников всегда красивые, ярко одетые ассистентки? Почему кудесники выбирают себе образ загадочных восточных магов, делают пасы руками, много говорят, шутят? Потому что успех фокуса складывается не только из ловкости рук. Не менее важно умение отвлечь зрителя от по-настоящему важной части трюка, заставить его смотреть в другую сторону, пока факир прячет кролика в шляпу. Вывел на сцену девушку с глубоким декольте – и мужская половина зала смотрит вовсе не на руки артиста. Надел чалму на голову и заговорил с восточным акцентом о мудрости древних? Отвлёк внимание мистически настроенных личностей. А для самых дотошных можно помахать цветастым платком: яркие вещи привлекают внимание людей немногим хуже, чем быка – красная тряпка.

Точно так же ведут себя пропагандисты. Они выбирают некую сверхзадачу, объявляя её первоочередным приоритетом. Ведутся многочисленные дискуссии о путях достижения, рассуждают об открывающихся перспективах. Люди слушают, улетая в мыслях в отдалённое будущее. Послушно затягивают пояса – ведь можно и потерпеть, ради будущего процветания! А между тем под телевизионный шумок правящие круги прикрывают полный провал целому ряду направлений, тотальную коррупцию и деградацию государства и общества.

Этот старый трюк используется не первое десятилетие. Советская идеология строилась вокруг одной-единственной сверхзадачи – построения коммунистического общества, в котором «каждому по потребностям – от каждого по способностям». Это был стержневой элемент, на который, как в детской пирамидке, насаживались прочие детали конструкции. Построением светлого будущего прикрывали раскулачивание и принудительную коллективизацию. Защитой достижений советского общества оправдывали борьбу с «вредителями» и «врагами народа», которые саботировали поступательное движение от победы к победе. В момент, когда экономика начала пробуксовывать, Хрущев пообещал коммунизм через двадцать лет усиленного труда. Всего только и требовалось от людей, что затянуть пояса да поднапрячься в этом последнем рывке в прекрасное далёко.

Уже четверть века минула с тех пор, как Советский Союз стал достоянием истории, однако потрёпанные методички по пропаганде, похоже, не стали складывать в могильный курган вместе с хладным трупом коммунистической идеологии. Отчасти это объяснимо универсальностью методов пропаганды. Но, думается мне, решающее значение сыграло партийно-комсомольское прошлое современной политической элиты России. Скроенное по одним и тем же лекалам, новое поколение государевых мужей использует единожды усвоенные в молодые годы приёмы, не считая нужным искать других подходов. Это хорошо видно по стилистике речей, да и вообще устройству современной власти. Как говорил покойный Виктор Степанович Черномырдин: «Какую партию не строй – всё равно КПСС получается».

От «победы» к «победе»

Практика выбора сверхзадачи активно используется президентом Путиным и его окружением. Со времени вхождения его во власть можно выделить даже несколько «эпох», когда в качестве боевого штандарта водружалась та или иная цель.

С самого начала власть позиционировала себя в качестве «усмирителя» Кавказа, бескомпромиссного борца с терроризмом. Вторая Чеченская война, фраза «мочить в сортире» сделали безвестного функционера уважаемым и популярным президентом.

Следующей глобальной целью, с которой долго носились, как с писаной торбой, стало удвоение валового внутреннего продукта. Сколько раз ставились задачи, сколько раз на всю страну делалось серьёзное лицо перед поникшими взорами министрами, осознававшими, что они, негодяи, саботируют президентские указания? А воз, как говорится, и ныне там, если смотреть в реальном стоимостном выражении.

Не удивительно, что про удвоение ВВП постепенно забыли, и с 2006 года переключились на «Национальные проекты». Представлены и разрекламированы они были, конечно, с размахом. Задачи, которые планировалось решить, поражали воображение… Что вышло на самом деле – предмет для отдельного разговора. В двух словах – получилось так себе.

Следующим стягом партии и правительства стала «модернизация». Дмитрий Медведев отлично сыграл отведённую ему роль прогрессивного, современного человека. Слово «инновации» и его производные на несколько лет стали модным, и до сих пор прилагательное «инновационный» имеет сугубо положительный оттенок. А уж приставка «нано» появлялась так часто, что успела порядком набить оскомину.

Игра в технологический прогресс неминуемо должна была закончиться в связи с очевидной смехотворностью телодвижений, которыми, вроде как, демонстрировались достижения российской науки и техники. Вместо модернизации мы предсказуемо получили фарс: архаичный и неудобный ГЛОНАСС, курьёзный Yotaphone, и – как вишенка на тортике – средненький по производительности персональный компьютер на базе процессора «Эльбрус», стоимостью более 200 тысяч рублей.

Сегодня на повестку дня вывели совсем уже абстрактный патриотизм и борьбу с кознями коварного Запада. Вещи, не измеряемые цифрами, и потому, в отличие от предыдущих сверхзадач, способные дольше приковывать внимание изумлённой публики, пока фокусники из правительства проделывают свои махинации с метафорическими белыми кроликами.

Фокусы регионального масштаба

Отвлечение вынимания как одна из составляющих пропагандистской машины работает не только на общероссийском уровне. Дальневосточников не единожды, как блинами с лопаты, потчевали красивыми картинками из светлого будущего. У нас есть свои собственные, региональные фетиши, периодически извлекаемые из запылённых чуланов, чтобы снова незаметно исчезнуть.

За минувшие годы в безвестность канул целый ворох программ. Например, «Региональная ассоциация «Дальний Восток и Забайкалье», от которой сегодня мало что осталось. А ведь предполагалось создание, ни много ни мало, единого экономического пространства от Байкала до Тихого океана.  Или программа по созданию технополиса Комсомольск-Амурск-Солнечный. Идея, на самом деле, неплохая, и достаточно реалистичная: создание на базе имеющихся трудовых, интеллектуальных ресурсов и промышленных мощностей центра высоких технологий общероссийского значения. Правда, технополис удушило в зародыше почти полное отсутствие финансирования.

Из недавнего можно вспомнить шумиху вокруг Дальневосточного федерального университета и развития транспортной инфраструктуры Владивостока. На первых порах даже казалось, что выполнили всё обещанное - пусть и по явно завышенной смете. Но прошел саммит АТЭС, к которому торопились сдать объекты, и начали выступать подводные камни. В корпусах ДВФУ долгое время были проблемы с интернетом, студенты травились неочищенной водой. Штукатурка уже осыпается, нормальная гидроизоляция есть не везде. Прохудилось асфальтовое покрытие «Золотого» моста во Владивостоке, дороги обваливаются…

А многие помнят, что Хабаровск должен был стать первым городом, построившим линию струнного транспорта Юницкого? Нет? Так и думал.

Сегодня региональным властям сверху подкинули новую игрушку – территории опережающего социально-экономического развития. Сама по себе идея их создания не нова и применялась на практике в разных странах. То, что у нас прозвали «ТОСЭР» по-научному называется полюсами экономического роста. Суть в том, что выбираются региональные узлы, которые не только обладают максимальным потенциалом для собственного развития, но и способны повлиять на рост экономики окружающих земель. В них создаются особо выгодные условия для ведения бизнеса, привлекают капиталы. А уж ключевые территории, словно локомотив, способны потянуть за собой все остальные благодаря увеличению грузопотоков, распространению инноваций, развитию инфраструктуры.

Однако на пути от теории до практики есть стразу несколько препятствий, которые делают весьма неопределённым будущее ТОСЭРов на Дальнем Востоке.

Во-первых, полюса роста должны затрагивать определённые территории или определённые отрасли. Те, которые решили развивать в первую очередь. В наших реалиях картина несколько иная: резидентами ТОСЭР становятся предприятия, занимающиеся разным видом деятельности в разных городах. Яркий пример – недавнее объявление резидентом ТОСЭР Хабаровского аэропорта. С точки зрения чистой теории оно совершенно непонятно. Если хотите развивать инфраструктуру для авиаперевозок, то почему не объявили резидентами все аэропорты региона? А если хотите развивать Хабаровск, то почему в список попал аэропорт, а не все предприятия в городе? И если хотите развивать дальневосточные предприятия, то почему льготы достаются объекту, управляемому московской компанией?

За время функционирования программы ТОСЭР уже стало ясно, что она – весьма избирательная, адресная. Простите, но это что угодно, но не создание «полюсов роста». Равные льготы и свободная конкуренция – вот главные требования, соблюдение которых необходимо для успеха программы опережающего социально-экономического развития. Всё остальное –профанация. Особенно в условиях такого сложного региона, как Дальний Восток, с его слаборазвитой транспортной инфраструктурой, ничтожно малым населением и высокой стоимостью жизни.

Подобно федеральным властям, региональные используют ТОСЭР для отведения глаз от реальных проблем, которые не решаются, а лишь накапливаются, грозя в итоге обрушиться лавиной. А что? Удобно же, когда можно сказать: «ой, знаете, на ЖКХ не остаётся денег, потому что ТОСЭР». «Простите, но расходы на образование надо урезать – у нас в приоритете ТОСЭР». Любая невзгода может быть оправдана расходами на проект, отдача от которого, в его современном виде, сомнительна. Учитывая тенденции прошлых лет – как региональные, так и федеральные -  не удивлюсь, если очередное громкое начинание в итоге тихо свернётся,

В общем, всё как обычно. Фокусник вытащит кролика. А если кто и заметит, то гром аплодисментов всё равно заглушит ворчание недовольного.

А.В.К.

Подробнее ...

Ползучий милитаризм: как и зачем меняют отношение россиян к войне

«На арену должны выйти министры и генералы враждующих стран, в трусиках, вооруженные дубинками, и пусть они схватятся друг с другом. Кто останется в живых, объявит свою страну победительницей. Это было бы проще и справедливее, чем то, что делается здесь, где друг с другом воюют совсем не те люди». Э.М. Ремарк

 

Любимой песней моего деда была «Хотят ли русские войны?» на стихи Евтушенко. Он всегда слушал её с выражением особой задумчивости, словно уходя в себя, а после тяжело вздыхал.

Уйдя в армию ещё в 1939 году, дед прошел всю войну – в переносном и прямом смысле, так как был пехотинцем. Назад, от границ СССР, а потом – вперёд, до самой Германии. Ранения, штрафбат из-за утери комсомольского билета, возвращение в регулярные части. А после победы – ещё два года службы в оккупированной стране. Когда он вернулся домой спустя восемь лет после призыва, его не сразу узнали родные.

Дед почти никогда не говорил о войне. Лишь в самом конце жизни, сгорая от рака, он иногда делился с родными. Но очень дозированно.

Он умер очень рано, я его знаю только по рассказам. Зато хорошо помню другого деда-фронтовика, бывшего артиллериста, здорового, крепкого, на восьмом десятке лет вручную перекапывавшего шесть соток за один день. Ему досталось не меньше. Сначала Финская война, потом оккупация Прибалтики. Там встретил 1941 год. Оказался в окружении, чудом выбрался. Затем снова регулярные части. Конец войны настиг его где-то в Восточной Пруссии.

Он тоже не любил говорить о прошлом, хотя всегда носил на пиджаке орденские планки. Лишь иногда, выпив, начинал тихим голосом рассказывать отцу жуткие истории. А потом громко произносил тост: «лишь бы не было войны».

Для них обоих вопрос «хотят ли русские войны?» был риторическим. Нет, не хотят. И в унисон с ними говорило всё поколение – раздавленное, изувеченное страшной трагедией, навсегда оборвавшей беззаботную юность. Кто знает, может войну между США и СССР предотвратило лишь то, что у руля стран в критические моменты находились люди, в той или иной степени испытавшие на себе ужасы мировой бойни.

Тем страшнее то, что сегодня, похоже, всё больше людей ответят на песенный вопрос не так единодушно. Они приветствуют происходящее в Сирии, на Украине, жалеют, что в 2008 не сравняли с землёй чудесный город Тбилиси. Милитаристский угар активно подогревается из Москвы. Все эти «радиоактивные пеплы», смеющиеся «Искандеры», «вежливые люди» щекочут спящего демона войны.

Посмотрите, что стало с 9 мая. Из дня памяти о погибших он постепенно превратился в повод побряцать оружием на городских площадях. Ещё раздаются голоса о жертвах и ужасах войны – но на фоне похабных наклеек «1941-1945 – можем повторить» они звучат лживо и наигранно. Ощущение искусственности и фарса добавляет обилие «ветеранов» непонятно чего на праздничных мероприятиях. Липовые ордена, липовые погоны, липовая форма – всего этого год от года становится всё больше. Кто не верит – забейте в поисковике «лже-ветераны». Неприятно удивитесь.

Своеобразной лакмусовой бумажкой является и прошедший День защитника Отечества. Точнее даже не сам праздничный день, а контент, появляющийся на телевидении. В первую очередь - фильмы.

Киноленты показывали и раньше. Но вот только общий настрой уже не тот. В отличие от многих советских фильмов о войне, к продукции современного кинематографа у меня одна большая претензия – война в них всё больше показана как приключение. Иногда опасное, местами даже дающее повод погрустить. Но – приключение. Смерти проходят где-то на фоне, гибнут в основном враги. Изредка – второстепенные персонажи из числа «своих». Но гибнут обязательно героически, отдавая жизнь ради Правого Дела – именно так, с большой буквы, и никак иначе. А главный герой непременно возвращается с победой домой, где его ждёт слава, почёт и счастливая семья. Как вариант – семью он создаёт параллельно отстрелу неприятеля. В головах невольно начинает закрепляться представление, что  война – это не так уж и страшно. С тобой ничего не случиться, вернёшься победителем, будешь сверкать орденами и поучать тыловых крыс фронтовой мудрости.

Да, коротка память человеческая. Забыты оказались не только уроки Великой отечественной, но и Афганской и двух Чеченских войн. Тем паче, что последние коснулись далеко не всех, оставшись в памяти подавляющего большинства жителей России новостными сводками.

Крайне размывается в последнее время и понятие «Защитник Отечества». Вроде бы семантически всё ясно, вот только, как выясняется, чтобы получить этот почётный титул вовсе не обязательно вторжение неприятеля на территорию страны. Например, не так давно благодаря патриарху Кириллу выяснилось, что защищать Отечество можно и нанося бомбовые удары по городам другой страны. Вот как, оказывается.

Всё это очень опасно. Милитаристский чад постепенно окутывает Россию. Армия из гаранта ненападения превращается в хрестоматийное сценическое ружьё, которое обязательно выстрелит в конце спектакля. Выстрелит дробью человеческих судеб в совершенно непредсказуемом направлении, определённом новыми вождями в своих интересах.

Всем, кого уже затронула военная горячка, рекомендую оторваться от телевизионных проповедников и фильмов про фронтовиков-суперменов, одной левой выкашивающих немецкие полки. Вместо этого почитайте Олдингтона, Ремарка, советскую «лейтенантскую прозу». Посмотрите советские фильмы – «Балладу о солдате», «Летят журавли», «Иди и смотри». Ознакомьтесь с произведениями, где вместо патетики и героизма – боль и страдания. Может тогда поменяются и взгляды.

А.В.К.

Подробнее ...

Русский мир в нафталине

В прошлый раз, ведя разговор о штампах отечественной пропаганды, мы подошли к концепции «русского мира» как ещё одному заимствованию из дней минувших. Давайте же разберёмся, откуда у него растут ноги.

Тех же щей…

Сегодня формулировки понятия «Русский мир» довольно размыты, но в целом суть идеи можно уловить: имеется в виду определённое географическое пространство, на котором проживают люди, связанные культурно-исторической, языковой, а также религиозной и этнической общностью. В силу этого российское государство, позиционирующее себя представителем русского народа и его защитником, считает естественным включение территории «русского мира» в сферу своих интересов. Достаточно логичным выводом из этого умозаключения является невозможность отстранения Кремля от происходящего на территории «русского мира», даже если его границы простираются за пределы пограничных застав Российской Федерации.

Идея эта не уникальна не только для российской, но и для мировой истории. Оформляться она начала примерно в ту же эпоху, что и концепции «французского», «английского» миров. Так эти совокупности взглядов, конечно, никто не называл, но задачи они решали одинаковые. Трудами идеологов выстраивалось мировоззрение, в рамках которого органично объяснялось, почему одно государство имеет право вмешиваться в дела другого.

Становление идеи разнообразных «миров» относится к эпохе позднего средневековья, и связано оно напрямую с процессами централизации государств, собиранием фактически независимых феодальных владений под властью одного человека. Процесс этот был долгим, тяжёлым и требовал решения множества задач. Одна из главнейших – необходимость обеспечить лояльность жителей новых территорией через приведение убедительных аргументов в пользу подчинения новому правителю, никак не связанному прежними сеньорами.

Тут стоит упомянуть, что средневековые страны мало походили на современные. Это были довольно аморфные конгломераты владений, находившихся в собственности феодалов. Единственное, что их связывало в какое-то подобие организованного государства – отношения вассалитета-сюзеренитета, завязанные на двусторонних договорах между представителями земельной аристократии. В сложившихся условиях монарх имел какое-то влияние лишь на тех, кто лично приносил ему вассальную присягу в обмен на гарантии соблюдения прав и привилегий. Для остальных он оставался никем.

Такая власть была очень непрочной, и королевскими привилегиями быстро начинали пренебрегать, если видели, что правитель не в состоянии заставить с собой считаться. Так произошло, например, в Киевской Руси. Взошедший на великокняжеский престол в 1132 году Ярополк Владимирович был человеком средних дарований, и не сумел ни силой, ни дипломатией поддержать единства государства. В результате оно распалось.

Московские князья, собирая земли много веков спустя, делали это в условиях, когда понятие «русский народ» не имело смысла. На обширных территориях Восточно-европейской равнины жили московиты, рязанцы, новгородцы, тверичи и многие другие. Их идентичность основывалось на том, какому властителю выплачивалась дань. И жителю Владимира было не ясно, почему это он должен платить ещё и сидящему в Москве князю. На помощь приходила идея, кажущаяся нам очевидной, но совершенно новая в те времена: несмотря на наличие границ между княжествами, их объединяет нечто большее – религия, язык, культура, история. То, что в совокупности составляет национальное единство.

Сначала разыгрывали религиозную карту. Иван I Калита, уговорив митрополита перенести свою резиденцию в Москву, разом превратил своё княжество из второсортного удела в духовный центр Руси. С этого момента утверждение мысли о том, что «русский мир» объединён религией, а «русский» - значит «православный», неизменно играло на руку московскому престолу. В значительной степени именно под знаменем религии Дмитрий Донской впервые заставил большинство русских князей признать верховенство Москвы – пусть и на время компании против темника Мамая. На случайно в истории о битве на Куликовом поле за князем неизменно стоит фигура Сергия Радонежского, видного духовного подвижника.

Иван III, правнук Дмитрия Донского, добавил к идее православного русского мира новые элементы. Своё право на власть он доказывал исторической преемственностью от власти Великого князя Киевского. Ведя переговоры с независимыми землями о присоединении к Москве, он апеллировал к тому, что некогда они все подчинялись Киеву, а он – Иван III – прямой потомок его правителей.

Под занавес своей жизни властитель Московского государства, объединив идеи православной идентичности, исторической преемственности и культурного единства в один мощный коктейль, использовал его в качестве эффективного инструмента для расширения своего влияния. Во время русско-литовской войны 1500-1503 года он, создав образ защитника веры и законного наследника земель бывшей Киевской Руси, переманил на свою сторону множество представителей русскоязычной литовской аристократии. Это помогло добиться военного разгрома и аннексии трети территории Великого княжества Литовского.

…да погуще влей.

К моменту превращения Московии в Российскую империю границы государства уже простирались за пределы исторического ареала обитания русского народа, и концепция «Русского мира» претерпела изменение, трансформировавшись в идею панславянского единства. Так как не все славянские народы исповедовали православие, религия в её рамках отошла на второй план, хотя продолжала играть важную роль, когда речь заходила о южных славянах – сербах, болгарах и прочих. В целом же на авансцену выдвинули этническое и культурное родство.

Панславянизм предполагал, что Российская империя, как крупнейшее и сильнейшее из славянских государств, должна стать «старшим братом» для остальных родственных народов, объединив их под властью Петербурга – естественно, для защиты от чужеродного влияния и угнетения. Такая идеология подводила базу под претензии России на расширение в западном направлении и попытки добиться через противостояние с Османской империей контроля над Балканами и черноморскими проливами. Окончательно оформившись в XIX столетии, панславянизм просуществовал до свержения самодержавия, в конце концов сыграв в истории страны достаточно роковую роль: именно солидарностью с братским народом Сербии Россия объяснила свой ультиматум Австро-Венгрии, обернувшийся Первой мировой войной.

Большевики отошли от идеологии «русского мира» и её производных: они не вязались с идеями интернационализма и классовой борьбы. Пожалуй, единственное, что они позаимствовали от панславянизма – концепция «старшего брата», модифицированная для применения к социалистическим государствам. Однако сегодня Россия вернулась к идее «Русского мира». Панславянизмом, правда, и не пахнет – не по Сеньке шапка. Но, в общих чертах соответствуя идеям XVII века, современный пропагандистский штамп исполняет свою главную задачу - делает оправданным в глазах общественности вмешательство в дела соседних государств.

Нельзя сказать, что в начале двадцать первого века концепция «Русского мира» не ощутила на себе новых веяний. Главная модернизация, на мой взгляд, связана с внедрением понятия «постсоветское пространство». Сегодня оно представляется как естественная зона интересов России в силу исторической принадлежности к Советскому Союзу и, шире, социалистическому лагерю. В современной идее русско-постсоветского мира причудливо сплелись покровительственно-пренебрежительное отношение к «младшим братьям», обида за утраченные земли и контроль над сателлитами из соцлагеря, а также возмущённые голоса, произносящие фразы в духе «мы им заводы построили, а они нас предали». Фразы совершенно безграмотные, если учесть, например, что по ряду параметров промышленность досоветской Чехословакии могла утереть нос СССР. Это, впрочем, предмет для отдельного разговора.

Что касается связанных с понятием «постсоветское пространство» мировоззренческих установок, то это не более чем проявление фантомных болей по утраченной империи. В своё время тем же переболели европейские державы. Но заболевание протекало по-разному. Великобритания достаточно быстро и успешно переключилась с риторики времён «империи, над которой никогда не заходит солнце» на решение внутренних проблем, обеспечив своим гражданам высокий уровень благосостояния. При этом лондонские дипломаты ещё и умудрились сохранить хорошие отношения с большинством бывших колоний и доминионов. Несколько болезненней вырастание из имперских штанишек произошло у Франции и Нидерландов – потребовалось позорное поражение в колониальных войнах и внутриполитический кризис, чтобы произошла переоценка ценностей.

Есть и третий путь – установления ради сохранения иллюзии империи или проведения реваншистской политики авторитарного режима. Или даже тоталитарной националистической диктатуры. Этот путь прошли Испания Франко, Португалия Салазара, Германия Гитлера. В каждом из этих случаев всё раньше или позже заканчивалось кровью, нищетой и отсталостью страны, которую впоследствии приходилось преодолевать новым властям.

Хочется верить, что Россия всё же выберет верную дорогу.

А.В.К.

Подробнее ...