- Понедельник, 26 Февраль 2018
- Общество
1968: Олимпийские игры в Мехико
Спортивные мероприятия масштаба Олимпийских игр всегда окружали себя, несмотря на все принципиальные заявления, толстым слоем социально-политических мотивов. Это мы наглядно видим сегодня, видели бы и полвека тому назад.
Раньше между Олимпийскими играми, разделенными на сезонные категории, не проходило 2 года — их проводили в разных городах с относительно небольшой временной разницей. И очень примечательно, что соревнования в зимних видах спорта проходили в 1968 году дома у бунтующей Франции. Однако приковать внимание любителей спорта и всего прогрессивного человечества смогли именно летние игры в Мехико, которые были сопряжены с драматическими событиями, расцветом публичной политики в спорте и конечно-же особым духом соревнования.
Решение о проведении Олимпиады в Мексике было принято МОК еще в 1963 году. Сразу после этого далекую латиноамериканскую страну наводнили спортивные разведчики, которые пугали честной народ рассказами о суровом высокогорном климате, оказывающем дополнительное негативное воздействие на организмы вечно напряженных атлетов. Кроме прочего, высота в 2240 метров над уровнем моря могла быть, по заверениям тренеров и врачей, опасной для жизни при известной рекордной нагрузке.
Впрочем, несмотря на множество споров, в Мехико прибыл 5531 спортсмен из 112 стран, далеко не каждая из которых могла организовать тренировочные лагеря на такой высоте. Впервые в соревнованиях приняли участие атлеты из Барбадоса, Гондураса, Виргинских островов, Конго, Кувейта, Никарагуа, Сальвадора, Ливии, Суринама, ЦАР и Сьерра-Леоне, а вот команда ЮАР была отстранена от игр по причине расовой дискриминации в стране — до Нельсона Манделы южноафриканцы еще не доросли, в государстве существовала вполне официальная система апартеида.
Из-за тяжелого географического положения и климата медали Олимпийских игр в прессе называли “Тяжелым золотом Ацтеков” — сражения за них напоминали походы первых конкистадоров, а спортсменов часто уносили с поля боя на носилках из-за экстремального кровяного давления или кислородного голода. Победить в этой борьбе удалось США, спортсмены которых набрали 107 медалей в общем зачете. Сразу за ними следовали советские атлеты с 91 медалью, а за ними суровые японцы, которые правда сильно оторвались от тандема сверхдержав и заработали лишь 25 медалей.
Однако интереснее и актуальнее прочего на XIX Олимпийских играх были политические выступления — как простых мексиканцев, объявивших впервые “самобойкот” соревнований, так и спортсменов, которые впервые начали намеренно нарушать правила олимпийских церемоний, чтобы выразить свои политические воззрения.
Так печальную известность заслужила “резня в Тлателолько”, в ходе которой погибло от нескольких до нескольких тысяч молодых людей (по оценкам лояльных власти и лояльных протестовавшим). Толпы студентов накануне игр вышли на улицы Мехико с лозунгом “no queremos olimpiadas, queremos revolución!”, “Мы не хотим Олимпиады, мы хотим революции!”. Студенты требовали изменений в уголовном кодексе, который позволял арестовать всякого, кто собирается в компанию свыше трех человек, наказания полицейской “верхушки” и расформирования полка “Гренадеров” — особых частей полиции, участвовавших в бывших актах репрессий. Эти протесты были подавлены самым жестоким образом с применением оружия, однако МОК не обратил на это внимания, назвав события внутренним делом государства. Спустя много лет, уже в 2000-х годах экс-президент Мексики Луис Эчеверриа даже был арестован за геноцид, правда его быстро отпустили на свободу за истечением срока исковой давности. Тем не менее ныне мексиканцы чтят память всех пострадавших в те роковые дни, устраивая 2 октября траурные мероприятия, а также установив в центре своей столицы памятную стелу в честь погибших.
Не отставали от местного студенчества гости-спортсмены — особенно выделился поступок чернокожих американцев Томми Смита и Джона Карлоса, получивших золотую и бронзовую медаль в состязании по легкой атлетике. Во время исполнения гимна США они демонстративно опустили головы и подняли кулаки, чтобы подчеркнуть проблемы расизма в Соединенных Штатах. За этот поступок атлетов исключили из команды и жестоко раскритиковали консервативные СМИ. Такой же участи удостоился белый спортсмен Питер Норман из Австралии, который на пьедестале красовался с эмблемой “Олимпийского проекта за права человека” — организации, стремящейся через Олимпийские игры поднять повестку актуальных социо-политических проблем по всему миру.
Досталось тогда и “нашему” социалистическому блоку — гимнастка Вера Чаславская из чехословакии демонстративно опустила голову и отвернулась при исполнении гимна СССР. За это девушку перестали выпускать из ЧССР и отстранили от международных соревнований, правда уже в “перестроечные” года она возглавила местное представительство МОК, Национальный олимпийский комитет и стала советником президента Чехии по физкультуре и спорту.
"Люди-ДВ"
Валерий Верещагин
Подробнее ...
- Среда, 24 Январь 2018
- Аналитика
1968: "Красный май"
Если вас попросят перечислить феномены, которые определили облик 60-х годов прошлого столетия в западном мире, вы вспомните, навскидку, расцвет рок-н-ролла, шпионские эпопеи, сексуальную и психоделическую “революции” и конечно же рождение молодежной контр-культуры. Однако к самому концу этого бурного десятилетия все компоненты коктейля были смешаны в сбалансированной пропорции, став знаменитыми событиями 1968 года во Франции, известных как “Красный май”. Эти события стали первыми днями современного человечества в его полном смысле, разрушив старые обещания модернизма, царившего в головах интеллектуалов эпохи, предложив вместо них ворох сомнений, не разрешенных и по сей день.
Для того, чтобы понять, чем были эти майские дни, нужно обратиться к предшествующим событиям — к концу Второй мировой Франция, оккупированная нацистами, была разделена надвое — ее официальное лицо, так называемый “Режим Виши”, возглавляемый Анри Петеном, было полностью подчинено властями Третьего Рейха, однако на юге страны и в колониях большой вес имело движение “Сражающаяся Франция”, которым руководил генерал Шарль де Голль. Это движение занималось акциями саботажа против действующей оккупационной власти, агитацией за освобождение страны и продолжения борьбы с Германией на стороне блока Союзников. Когда же мировая война закончилась, де Голль возглавил Францию в качестве председателя послевоенного правительства, однако в скором времени он лишился этого поста, для того, чтобы вернуться к власти уже в конце 50-х годов. Эпоху, между окончанием Второй мировой и до начала правления де Голля называют Четвертой французской республикой, а именно с его конституционной реформой возникла республика Пятая — современное французское государство.
Сам де Голль был политиком своеобразным — с одной стороны он сумел оставить для своей страны большую степень независимости от политики США в Европе, вполне разумно и взвешенно руководил Францией, сумев сохранить высокий экономический уровень в стране. С другой стороны, на его время выпала большая популярность левых политических сил, война за независимость в Алжире (бывшем колонией Франции). Все это медленно подтачивало заслуженный в годы войны авторитет политика, но страшнее всего, что старый военный начал проявлять некоторые авторитарные замашки, чего свободолюбивые французы терпеть не могли. Кризисные явления в политике и экономике очень здорово сплелись с идеологическим карнавалом, которым особенно сильно “заболело” (не в плохом смысле) тамошнее общество. Однако ни протесты против войны во Вьетнаме, которые бушевали в США, ни кровавые восстания в странах социалистического блока не были похожи на то, что ждало Францию. В этом была уникальность ситуации, запомнившаяся современникам и несколько потускневшая сейчас.
Как ни странно, с экономической точки зрения “бомбой” стал удивительный рост благосостояния французов — оно было на тот момент одним из самых высоких в мире, и население привыкло к невиданному доселе уровню потребления. Однако в 1967 тенденция пошла на относительное понижение, и рабочий класс вместе с незащищенными слоями населения встал на штыки. Этому также способствовала политическая и профсоюзная культура западной Европы во второй половине века, трепетно относящаяся к социальным правам. Однако первыми боевыми действиями красного мая стали бунты студенчества, этой романтической общности молодых людей, еще не пресыщенными мещанскими благами взрослой жизни, но полная самых различных, удивительных подчас идей.
2 мая 1968 года в университетском Латинском квартале Парижа вспыхнуло восстание университета Париж Х — Нантер, требовавшее восстановить факультет социологии, закрытый недавно по причине политических протестов, созревших в среде местного студенчества. Уже скоро к нему присоединились учащиеся именитой Сорбонны, и тогда эту странную историю уже было не предотвратить. Здесь стоит подметить, что идеологией студенчества была фантастическая смесь различных левых идеологий, объединенных стремлением к широкой свободе и социальной справедливости. Ее компонентами стали различные школы марксистской и анархистской мысли, не совпадающими с “мейнстримовым” коммунизмом Советского Союза и его братских стран. Всем этим идеям было дано название “гошизм”, от слова “gauche”, означавшее простое “левак. В себе они сочетали элементы западного маоизма, вдохновленного низовой инициативой масс во время “Культурной революции”, анархо-синдикализма, завоевавшего популярность еще в годы Гражданской войны в Испании, троцкизма, отвергнутого Советами, но сохранившего некоторый бренд “истинного большевизма”. Ясное дело, что молодые люди воспринимали политику своеобразно, часто сочетая серьезную мину городского партизана и артистичный абсурдизм. Отлично иллюстрируют это лозунги “Красного мая” — “Будьте реалистами, требуйте невозможного!”, “Запрещать запрещено!”, “Беги товарищ, за тобой старый мир!”.
Протесты были также поддержаны известными французскими мыслителями и деятелями культуры, такими как Жан-Поль Сартр или Мишель Фуко. Эта “старая гвардия” уже давно мечтала о подобном, однако объективной предпосылки в обществе не было, и потому бунтари успели состариться, став вполне уважаемыми философами, писателями и преподавателями. Однако уже к 13 мая в дело вступили действительно опасные для властей организации в лице ведущих промышленных профсоюзов. Впрочем, даже простое население во многом симпатизировало протестующим, а революционный праздник гипнотической волной завлекал все больше людей. Им не обязательно было вступать в схватки с полицией, поджигать покрышки и плясать на перевернутых автомобилях — к примеру во время распыления жандармами слезоточивого газа для разгона толпы жители окрестных домов щедро поливали улицы водой, для того, чтобы протестующие могли умыть глаза.
К такой неожиданной спайке консервативных работяг, домохозяек и студентов-мечтателей правительство и де Голль готовы не были, уступив и назначив внеочередные выборы в парламент… на которых голлисты победили набрав беспрецедентное большинство. Кажется, что история закончилась полным провалом, а “молчаливое большинство” успели быстро запугать “красной угрозой”, однако в следующем году де Голль с треском проигрывает референдум по реформе Сената и органов местной власти, потерпев такое сокрушительное поражение, что уходит в отставку.
Почему же события “Красного мая” так важны, почему их можно назвать вехой новейшей истории? Эти события одновременно стали ярчайшей датой для “новых левых” по всему миру, но сделали их совсем другими. Май-68 можно сравнить с выпускной вечеринкой, на которой молодость изрядно развлеклась, иногда доходя до беззаботного безумия, однако на утро она оставила после себя лишь воспоминания, впрочем, не пройдя совсем бесследно. Лидеры молодежных бунтов, такие как Дениель Кон-Бендит удачно встроились в политическую модель современной Европы, возглавив “розовые” и “зеленые” партии, которые во многом сейчас определяют облик местных парламентов и жизни в этих странах вообще. При этом несбывшиеся мечты юных бунтарей окончательно умерли, придя к мрачным концепциям постмодернизма, которые размыли современную философию до полного отрицания всего и вся через тотальный плюрализм.
Вместе с тем храбрость, меткое остроумие и свободолюбивая романтика участников тех событий 50-летней давности и по сей день вдохновляют молодых людей, с упоением читающих Сартра и Фуко, но так скучно проживающих свои жизни по ту сторону экранов мобильных гаджетов. Мир изменился, но быть может, он изменится снова, уже в обратную сторону, и тогда у отважных безумцев будет второй шанс перевернуть все с ног на голову, превращая жизнь в сверкающий карнавал?
"Люди-ДВ"
Подробнее ...