110 лет назад, 27 апреля 1906 года, открылось первое заседание Государственной Думы Российской империи. Тем самым было положено начало сложной истории отечественного парламентаризма.

Рождённая революцией

Вопрос о создании представительного органа власти то и дело становился предметом дискуссий на протяжении всего XIX века. От салонных бесед и фрондёрства интеллигенции дело иногда переходило к обсуждению на высшем уровне или попыткам силой протолкнуть решение снизу.  Впрочем, власть всякий раз пресекала поползновения в сторону парламентаризма. Александр I отправил в ссылку Сперанского, автора проекта конституционной реформы Российской империи. Декабристов погнали с Сенатской площади картечными залпами. По иронии судьбы, народовольцы убили Александра II за пару дней до обсуждения в Государственном совете проекта конституции Лорис-Меликова, а новый император, Александр III, ни о каком ограничении самодержавия слышать не хотел. Не оправдался и наивный расчёт подпольщиков, что насильственная смерть императора станет сигналом к началу революции.

Последний император, как и его отец, был убеждённым сторонником самодержавия, и ни о каком парламентаризме даже не помышлял. И всё же Николаю II  пришлось пойти на уступки. Созыв Государственной думы стал одновременно результатом первой русской революции и способом её подавления. Большая часть участников событий 1905 года уже после опубликования Манифеста 17 октября, провозгласившего дарование гражданских свобод, посчитала, что свои задачи революция выполнила, и теперь следует законным путём, через парламент, добиваться реформ. Несогласное меньшинство постепенно умолкло под сенью штыков и «столыпинских галстуков».

В результате первая революция оказалась незавершенной, она не привела к коренным изменениям политической системы. Под маской конституционной монархии скрывалось всё то же самодержавие. Это отразилось на судьбе русского парламента.

Первый созыв Государственной Думы проработал всего 72 дня. Несмотря на то, что выборы проводились отнюдь не на принципах всеобщности и равенства, депутатский корпус оказался оппозиционным. С первых дней парламентарии вступили в конфронтацию с царской администрацией. Острые дискуссии развернулись вокруг амнистии для политических заключённых, раздачи земель крестьянам и национализации природных богатств. Николай II явно брезговал полемикой с подданными, а посему распустил Думу, объяснив своё решение следующим образом: «Выборные от населения, вместо работы строительства законодательного, уклонились в не принадлежащую им область и обратились к расследованию действий поставленных от Нас местных властей, к указаниям Нам на несовершенства Законов Основных, изменения которых могут быть предприняты лишь Нашею Монаршею волею, и к действиям явно незаконным, как обращение от лица Думы к населению».

Надежды на то, что Вторая Государственная Дума окажется лояльней, оказались беспочвенными. Вопреки жесткому административному давлению и даже арестам «неблагонадёжных элементов», количество противников режима в ней только возросло. Депутаты пытались действовать осторожней, не давая императору формальных поводов для роспуска – и всё же 102 дня спустя их разогнали по домам. За это время Николай II подписал лишь три думских закона, и то по второстепенным вопросам.

Управляемая «демократия»

Роспуск в 1907 году Второй Государственной думы вошел в историю под названием «Третьеиюньского переворота». К тому времени революционный запал в стране сошел на нет, и самодержец начал чувствовать себя уверенней. Настолько, что, вопреки собственным указам и обещаниям, изменил избирательное законодательство таким образом, что в Третью Государственную Думу прошли преимущественно монархисты. Парламент превратился в управляемый орган, отлично справлявшийся с принятием бюджета и одобрением правительственных инициатив, но безнадёжно буксующим при попытке проведения реформ.

Бурная деятельность подконтрольной императору Думы с тех пор имитировалась за счёт дискуссий, проходивших на грани фола. Особенно прославились на поприще скандалистов черносотенцы. «Чёрная сотня» объединяла в себе ряд праворадикальных монархических организаций, созданных правительством для обеспечения поддержки своей политики массами. Идеологию черносотенцев замесили на постулатах официальной пропаганды, ура-патриотизме, демонстративной религиозности, национализме, обильно приправив мракобесием и антисемитизмом.

Массовое черносотенное движение отметилось еврейскими погромами и выступлениями против оппозиции, часто сопровождавшимися рукоприкладством. В Думе их вожди отличались бестактным поведением, нарушением элементарных норм приличия. Особенно выделялся Пуришкевич. Он вызывающе одевался и вызывающе себя вёл. Депутат-черносотенец обладал крикливым голосом, истеричными манерами поведения, постоянно нарушал порядок заседаний, переходил на личности, швырялся националистическими репликами и стаканами с водой. Ещё одним лицом черносотенного движения был депутат Николай Макаров. Ярый монархист и радикальный антисемит, он, осев после революции в Германии, с приходом к власти Гитлера стал активно сотрудничать с нацистами и последовательно выступал за начало войны с СССР. Это, пожалуй, всё, что надо знать о «патриотах» из «Чёрной сотни».

Именно такая Дума – крикливая, но беззубая – устраивала Николая II. В таком виде она и просуществовала до 1917 года, пока её не смели революционные события.

СССР с формальной точки зрения был демократической республикой, где воля народа находила выражение через систему советов. На практике реальная власть оказалась в руках партийных структур. Впрочем, даже юридически Верховный совет парламентом не являлся, отличаясь от него по ряду признаков. Так что после длительного перерыва парламентаризм в нашей стране возродился лишь в 1989 году, с созывом Съезда народных депутатов СССР.

Как и в начале века, в конце 1980-х создание представительного органа стало вынужденной уступкой, призванной сбить волну народного гнева в трудные годы. В худших отечественных традициях, Горбачёв постарался обеспечить парламентское большинство своим сторонникам. Хотя коммунисты при любом раскладе могли рассчитывать на поддержку избирателей, ещё до начала выборов КПСС «подстраховалась», фактически зарезервировала для себя треть депутатских мандатов. По закону их получали представители общественных организаций, которые в Советском Союзе контролировались партией власти. Как результат - несмотря на легализованную многопартийность, члены КПСС и кандидаты на вступление заняли 87 процентов кресел.

С распадом СССР Россия получила новый шанс на развитие полноценной парламентской демократии. К сожалению, не реализованный. Зародыш парламентаризма умирал долго и мучительно. Его расстреливали из танков, ограничивали «суперпрезидентской» конституцией, запугивали реальными и мнимыми угрозами до состояния полного паралича. Постепенно попасть в Думу становилось всё сложнее из-за многочисленных ограничений и административного давления. В итоге, парламент перестал быть местом для дискуссий и превратился во взбесившийся принтер.

Сегодня, как и сто лет назад, Дума является техническим органом, лишь изредка изображающим активность. Спустя век мы снова стали «счастливыми обладателями» новых черносотенцев и нового Пуришкевича. Правда, в отличие от имперского периода, с высоких трибун оппозиции не слышно вовсе.

Сквозь тернии

Виноваты в этом, в первую очередь, мы сами. Столетия крепостного рабства, колхозного угнетения и бесправия рабочих, государственный террор вытравили из русского человека, словно кислотой, память о собственных демократических вечевых традициях. Старшее поколение безнадёжно испорчено советской патерналистской системой, оно ждёт благоволения власти как манны небесной и трясётся от одной мысли о сокращении ничтожных подачек за непослушание. Этому же учат молодёжь: «не высовывайся, молчи, шагай в ногу – и тогда…».

В массовом сознании господствует иллюзия, будто политика – нечто бесконечно далёкое от простого обывателя, а происходящее во властных кругах его не касается. Участие в выборах воспринимается не как инструмент волеизъявления, отстаивания прав и свобод, а как акт лояльности той или иной политической силе – обычно, правящей партии. Среднестатистический россиянин воспринимает себя не как гражданина, а как подданного. Налог – это обязанность сродни оброку; выполнение государством социальных функций зависит исключительно от доброй воли правителя.

Наша страна попала в институциональную ловушку. Люди опасаются, что любая попытка реформ лишит их того немногого, что удалось скопить потом и кровью. Власть ещё больше заинтересована в сохранении статус-кво, при котором правящая элита благоденствует. Потому активно запугивает народ то напоминанием о «лихих девяностых», то «цветными революциями» - сценариями, так или иначе связанными с переменами. В таких условиях существование подлинного парламентаризма невозможно.

И всё же, я уверен, что рано или поздно наше общество сформирует полноценный представительный орган власти. История человечества показывает, что процесс демократизации можно притормозить, можно даже на некоторое время откатить вспять – но невозможно остановить. И не по причине каких-то моральных императивов, абстрактных идеалов и теорий. Нет, всё прозаичней.

Демократические общества дают возможность для самореализации наиболее активных и талантливых людей без оглядки на сословные, классовые, расовые и иные ограничения. Именно эти люди двигают вперёд экономику, культуру, науку и, в широком смысле, цивилизацию. В тираниях же успешность зависит от лояльности, а умные и энергичные представляют угрозу незыблемости строя. Начальник боится, что талантливый подчинённый его «подсидит». «Вождь нации»  опасается, что люди последуют за другим харизматичным лидером. Как писали братья Стругацкие, «Умные нам не надобны. Надобны верные». Поэтому любая диктатура априори консервативна и неконкурентоспособна в сравнении со свободным обществом.

Да, ценой мобилизации, большой или малой крови, использования всех имеющихся резервов авторитарные и тоталитарные государства способны совершить рывок, догнать конкурентов и на какое-то время даже вырваться в лидеры. Но они спринтеры, в то время как демократии – марафонцы. Рано или поздно история ставит тирании перед выбором: революция или либерализация.

В любом случае, в долговременной перспективе побеждают люди, их тяга к лучшей жизни и свободе в самом широком смысле. Парламент же на сегодня остаётся наиболее эффективным инструментом законного отстаивания интересов различных социальных групп, площадкой, где цивилизованным путём достигается компромисс. Так что Россия непременно придёт к созданию демократического законодательного органа. Вопрос лишь в том, по какому из путей.

А.В.К.